Андрей Танасейчук - Джек Лондон: Одиночное плавание

К тому же в «послебольничный период» поднялась «во весь рост» и старая проблема: алкоголь. Временами он, казалось, вполне успешно с нею справлялся и подолгу мог обходиться без спиртного, но проблема неизменно возвращалась. Вернулась она и в плавании.

«Когда “Снарк” вышел из бухты Сан-Франциско в дальнее плавание, на нем не было спиртного, — вспоминал он. — Я ввел на судне сухой закон, чтобы приструнить Джона-Ячменное Зерно». Однако уже на Гавайских островах он пил, причем «даже больше, чем перед отъездом из Калифорнии».

Но, разумеется, оправдывался, ссылаясь на обстоятельства, от него не зависевшие: «Гавайцы вообще употребляют больше спиртного, чем жители умеренных широт (точнее, широт, удаленных от экватора). А ведь Гавайские острова — только субтропики! Чем дальше мы углублялись в тропики, тем больше пили вокруг, тем чаще пил и я».

Путешествие продолжалось: «С Гавайских островов мы направились на Маркизские. Как-то случайно наш кок, наводя порядок в камбузе, нашел клад. На дне рундука с провиантом лежала дюжина бутылок анжелики и мускателя. <���…> Пролежав шесть месяцев в теплом камбузе, густое сладкое вино стало еще лучше. Я отхлебнул. Восхитительно! С тех пор раз в день, определив положение судна и заполнив лоцию, я выпивал полрюмки вина. Эффект быт поразительный: я становился добрее, море — еще более прекрасным. Каждое утро, выстукивая в каюте свою тысячу слов, я с нетерпением ждал заветной минуты».

Стоит ли удивляться тому, что последовало: «Когда мы бросили якорь, я уже не владел собой. <���…> Рому было море разливанное, абсента — сколько душе угодно».

Ром «на душу не лег». Он взялся за абсент.

«К сожалению, пить приходилось в большом количестве: иначе он на меня совершенно не действовал. С Маркизских островов мы увезли столько бутылок абсента, что хватило до Таити; а уж там я сделал солидный запас виски — шотландского и американского».

Хотя во время плавания Джек «сдерживался, зато вознаграждал себя на берегу. Но в тропиках я почувствовал усиленную потребность в алкоголе». А «то, что там белые очень много пьют, всем известно».

Иначе и быть не могло — зависимый от алкоголя человек всегда найдет основание и оправдание. Находит и Лондон: «У белых людей в тропиках резко портится характер. Они становятся жестокими, безжалостными, совершают чудовищные злодеяния, которых в жизни не совершили бы в привычном, умеренном климате. Они становятся нервными, раздражительными, безнравственными и пьют — пьют сверх всякой меры. Пьянство — одна из форм деградации, которой подвергаются белые, находящиеся слишком долго под действием раскаленного солнца. Потребность в алкоголе усиливается помимо их воли. Белым нельзя долго жить в тропиках. Там они обречены, и пьянство лишь ускоряет их гибель. Но никто об этом не думает. Все пьют».

Он не пил в больнице, но, покинув ее, взялся за старое — и с удвоенной энергией. Разумеется, «пусть никто не подумает, — замечает он, — что причиной моей болезни было злоупотребление алкоголем». Ведь и Наката (слуга), и Чармиан — не пили, но «болели тропической лихорадкой».

Конечно, он полагал, что может держаться: «…возвращаясь на пароходе, капитан которого был трезвенником, я не притронулся к виски все сорок три дня пути». Однако «в Эквадоре, прямо под лучами экваториального солнца, где люди умирают от желтой лихорадки, оспы и чумы, я сразу же начал пить, и пил все, что попадалось под руку, лишь бы опьянеть». Но зато «не заболел ни одной из местных болезней»!

В своей книге Чармиан заметила, что возвращение домой показалось ей очень долгим. Нетрудно это понять — если муж, как говорится, «не просыхал» всю дорогу. Кстати, наверное поэтому латиноамериканские впечатления (а они посетили Эквадор, поднимались в горы, обследовали зону, где строился будущий Панамский канал) не оставили сколько-нибудь заметного следа в сюжетах писателя.

А возвращались они так. Вместо того, чтобы сесть на лайнер и, самое большее, через две недели оказаться дома, Лондон настоял на возвращении кружным путем — через Южную Америку. Подвернулась и оказия: огромный по тем временам (водоизмещением в пять тысяч тонн) пароход-угольщик «Тимерик» шел из Ньюкасла (Англия) в Эквадор и взял их в Австралии на борт.

В Эквадоре Лондоны задержались на месяц, оттуда на другом пароходе добрались в Панаму и уже из Панамы, на третьем, — в Новый Орлеан, откуда по железной дороге — в Калифорнию.

В конце июля они, наконец, вернулись домой, в Глен Эллен. В отсутствие Джека всеми его делами, напомним, заправляла Нинетта Эймс и совершенно их запутала. К тому же, она полагала, что может распоряжаться деньгами Лондона так, как ей заблагорассудится (перед отъездом в Австралию он оформил на нее доверенность), и себя, надо сказать, не забывала — чего стоит только бриллиантовое колье, которое она приобрела за 800 долларов! В конце концов, имеет право: она так устала, занимаясь чужими делами! Впрочем, как помним, Лондон платил ей и зарплату. Поначалу (видимо, стесняясь) она определила ее размер в десять долларов ежемесячно, потом (по согласованию с Джеком) жалованье увеличилось до двадцати; в 1909 году, уже самостоятельно, она подняла его до тридцати. К тому же за комнаты, которые в ее доме занимали Чармиан и ее супруг, она взимала аренду по средней рыночной стоимости. Разумеется, в их отсутствие тоже (комнаты же пустовали!). Она отремонтировала дом за счет Джека, поменяла коммуникации (и не только в той части, что занимали супруги). Надзирала за постройкой амбара и хозяйственных строений, которые были необходимы Джеку.

Пристраивать рукописи, которые он присылал, тоже было ее заботой. И здесь она напортачила: умышленно или нет (скорее первое) она умудрилась продать некоторые рассказы одновременно нескольким журналам. Ладно, если бы это вызвало только вполне понятное неудовольствие издателей. У этого были иные последствия: цена на рассказы упала. И связано это было с тем, что Нинетта Эймс завела обычай торговаться с журналами — кто предложит больше [232] Балтроп Р. Джек Лондон: человек, писатель, бунтарь. М., 1981. С. 154. . Вышло, как видим, — наоборот.

Впрочем, случались у нее и удачи: незадолго до возвращения Джека и Чармиан из плавания ей удалось очень выгодно пристроить в Overland Monthly «Мартина Идена». Журнал заплатил огромную сумму за право публиковать роман выпусками: семь тысяч долларов. Вскоре «рекорд» будет побит, но на тот момент это была ошеломляющая цифра.

Она же втягивала Лондона в операции с землей (совсем не исключено, что имела со сделок какие-то проценты). Надо сказать, Джек не возражал: после покупки первого участка в Лунной долине (в 130 акров) на протяжении нескольких последующих лет он постоянно увеличивал собственные угодья. Пока писатель отсутствовал, с подачи Нинетты его земли приросли 80 акрами виноградников. Через некоторое время миссис Эймс приобрела ранчо в 110 акров. Вскоре после возвращения писатель добавил к своим владениям еще 150 акров, а потом еще и еще. К 1913 году он превратился в крупнейшего землевладельца в округе Сонома: принадлежавшие ему пространства разрослись почти до 1400 акров (а это более 560 гектаров) пастбищ, лесов, полей и холмов!