Славчо Трынский - Не так давно

Как-то вечером, когда подошли к концу все продукты, мы снова наведались к каракачанам. На этот раз мы уж были ученые — кроме как с отвращением, на сметану и не глядели. Набрав провизии, мы уже собирались расплатиться, когда старший из каракачан сказал:

— Денег мне от вас не надо. Дайте лучше расписку, чтоб мне оправдаться перед хозяином. А уж когда вы придете к власти, тогда и рассчитаемся.

Я удивился, как это каракачан узнал о расписках, которыми мы пользовались в Трынской околии. Видно, из уст в уста шла в народе молва, люди говорили об этом.

Дал я ему расписку на несколько десятков тысяч левов, подписанную и скрепленную печатью, — все как положено. На том мы и расстались.

Но ненадолго. В те дни эта сыроварня была для нас единственным источником пропитания, поэтому хочешь — не хочешь, а пришлось нам еще несколько раз там побывать. Каждый раз мы выдавали за продукты расписку. Таким вот образом наши расписки стали солидным документом, укреплявшим веру населения в близкую победу над фашизмом.

Не так уж вроде плохо — питаться брынзой и твердым сыром. Мы, во всяком случае, с месяц только их и ели. Но они-то и стали причиной новой напасти. Немало бойцов начало страдать запорами. Три-четыре дня подряд больные не могли шевельнуться от боли — лежали, словно живые трупы.

Думали мы, ломали головы, как тут быть, но без медикаментов и инструментов трудно что-нибудь сделать. Потом Косеркова осенило, что можно бы попробовать делать клизму с помощью автоматической ручки. Хоть баллон у нее маловат и это усложняло процедуру, но все же какой-то выход из положения был найден. Авторучка и запасной пулеметный ствол вошли в медицинскую практику бригады. Сколько было по этому поводу смеху и розыгрышей! Но уж потом — когда все больные выздоровели. Из этого случая мы извлекли урок: надо заботиться и о разнообразии пищи.

Около лагеря, в котором мы надолго задержались, росла густая крапива, дикий лук, щавель. Раздобыли котел, варили суп. Достали и ржаной муки. Несколько раз готовили мамалыгу. Но от нее было так же тяжко животу, как тогда от сметаны. К тому же ржаная мука не принимает в себя жир. Несколько бойцов отправились в село за медом. Они вернулись до рассвета, принесли несколько целых сотов. Еще затемно они выцедили из сотов мед и залили им кипящую мамалыгу. Весть об этом разнеслась по лагерю. Каждому не терпелось отведать мамалыги с медом. Вот этот миг настал, но принес он нам одно лишь разочарование: во-первых, не было в той каше никакой сладости, а во-вторых, в ней ясно различались белые личинки, известные у наших пчеловодов под названием «пило». С того дня к товарищам, ходившим за медом, прилипла кличка «пилари», а мамалыга довольно долго оставалась «актуальнейшей» темой наших разговоров. Безделье ведь надо чем-то заполнить.

До конца июня мы простояли в Риле на одном месте, не проведя ни единой акции. Единственной нашей заботой были поиски съестного. Конечно, за эти дни Йонко Панов сделал ряд докладов — и о международном положении, и по другим, волнующим партизан вопросам, — но это не могло занять все время. От непривычно долгого отдыха и калорийной пищи у каждого из нас накопилось много энергии, которая искала выхода.

Должен признаться, мне совсем не по душе было торчать вот так в Риле. Делал я это только в силу приказа Болгаранова. Бездействие и неизвестность тяготили меня, и я дважды ставил перед партийной организацией вопрос о том, чтобы бригаде вернуться в Трынскую околию. И если на первом собрании мое предложение отвергли (еще не исчезла надежда, что удастся установить связь с Дупницким отрядом), то на втором его приняли. В конце июня мы разделили бригаду на две части — одна, под руководством начальника штаба, оставалась в Риле, чтобы продолжить попытки отыскать отряд Жельо Демиревского, а другая, под моим началом, отправилась в Трынскую околию. Позднее товарищам, оставшимся в Риле, удалось установить контакт с Разложским отрядом, и они совместно провели крупную акцию против немецкого гарнизона в селе Пастра, под Рильским монастырем.

В мою группу вошли партизаны из Трынской, Радомирской и Брезникской околий. Здесь же были Кирил Марков (Златан) из Видинской и Ангел Дафинкичев из Белоградчикской околий. С ними договорились, что они отправятся в свои края и присоединятся к действующим там отрядам или же, если там отрядов еще нет, постараются создать их.

Утром 1 июля бойцы обеих групп сердечно попрощались друг с другом. С нами пошли Асен Оранский (Голица) — он был у нас за проводника — и Тодор Косерков, бригадный врач. Другой врач — Георгий Настев — остался в Риле.

Наша группа двинулась на север. Мы хотели добраться до Верилы, которая связывает Рильский массив с Витошей, а потом повернуть к Трыну.

Спустя двое суток мы спустились в Дупницкую долину. Здесь Асен Оранский простился с нами, и мы зашагали отлогими склонами Верилы, которые вывели нас к Яребковице, маленькому горному селению, относящемуся к Самоковской околии.

День за днем мы приближались к цели. Возле села Лисец от группы отделились Петр Кырценин (Продан) — старый партийный работник из села Дрен Радомирской околии — и товарищи Кирил, Бойчо, Христо, Станка Пырванова, Надка, Филка и Агна, изъявившие желание влиться в Радомирский отряд, а остальные направились к селу Студена Софийской околии. Мы пересекли железную дорогу София — Перник, перебрались через реку Струму. Рассвет застал нас в окрестностях села Райлово, в четырех километрах от перникских шахт. Леса там нет, посевы низкие, да к тому же и косьба в полном разгаре. Неподалеку высилась гора Люлин. Но если идти к ней, мы отклонимся от маршрута, и на это нужно не меньше часа, а уже стало совсем светло. Так что это нас никак не устраивало. Пришлось укрыться в реденьком кустарнике. С трех сторон от зарослей — покосы, траву на них уже собрали в копны, а с четвертой, восточной, стороны к кустам примыкали влажные от росы посевы ячменя.

Место, конечно, не слишком удобное, полной безопасности не обеспечивает, да ведь выбирать не приходилось. Решили прибегнуть к хитрости. Понавешали на ветвях разноцветные провода — если привяжется кто-нибудь из любопытных, скажем, что мы солдаты, опробуем новое немецкое радиооборудование, которое позволяет обнаруживать чужие самолеты, вторгающиеся в воздушное пространство Болгарии. Мы рассчитывали, что нам поможет наша полувоенная одежда. У этой вполне правдоподобной версии было одно только «слабое звено» — девушки-партизанки. Но мы их накрыли полотнищами: тут, дескать, и находится оборудование, видеть которое никому из посторонних не позволено.

Сплошь да рядом предвидения не сбываются, но выпадают и случаи, когда получается именно так, как ожидалось. Вот и на этот раз все сбылось.