Славчо Трынский - Не так давно

Миновал день, второй, третий — нескончаемые, безрадостные, голодные дни. Нигде мы не встретили ни единой живой души. Рила будто вымерла. Куда подевалось столько наших людей? Где разлогчане, горноджумайцы?.. Неужели мы так их и не отыщем?..

Лишь, на третий или четвертый день навстречу нам из-за куста вылезли двое наших партизан — Петр Младенов и Сельский. Как раз те, кого мы после боя послали в село искать отлучившихся бойцов.

Хоть их и было лишь двое из стольких недостающих, мы до того обрадовались, что их возвращение стало для нас большим событием, а наши вопросы утратили необходимую строгость:

— Почему тогда сразу не вернулись? Куда исчезли?..

Оказывается, войдя в село, они натолкнулись там на двух солдат из батареи Ячева. Один из солдат был ранен. Партизаны разговорились с ними, сдружились и решили вчетвером отправиться в горы. Похоже, солдаты больше из страха согласились с предложением Младенова стать партизанами. В общем, поднявшись в горы они два дня проскитались без еды. Солдаты приуныли, начали поговаривать, что, дескать, жизнь партизанская очень трудная, им ее не выдержать. Эти их разговоры вызвали у наших товарищей подозрение, как бы те не выкинули чего худого. Поэтому они решили забрать у солдат оружие. Тогда один из солдат — здоровый — сбежал. Остался лишь раненый. Он еще пуще перепугался, стал просить, чтоб его отпустили. Ну, наши не возражали против этого…

После встречи с Младеновым и Сельским мы направились к Джумайской Бистрице — второй по величине реке в Рильском массиве. По пути раздобыли в пастушеских хижинах кое-какой еды, утолили застарелый голод.

Прежде чем переправиться через реку, остановились в небольшом леске: нужно было поискать удобного брода, разведать обстановку и за рекой.

Мы считали, что враг нас не обнаружил. Тем не менее выставили вокруг лагеря часовых, они тщательно замаскировались, а остальные расположились на припеке. Ночные и утренние часы в Риле холодные, поэтому каждый из нас с нетерпением ждал появления солнца. Оно для нас было приятнее и желаннее всего в этих нескончаемых горных дебрях и сырых мрачных расщелинах.

— Эй, кто идет?.. Стой!.. — вдруг негромко окликнул кого-то один из часовых.

Товарищ Болгаранов приподнялся, прислушался, сказал мне:

— Славо, сходи посмотри, что там случилось. Чует мое сердце — нащупал нас враг.

Я вскочил и от дерева к дереву подобрался к часовому. Перед ним стоял низкорослый смуглый крестьянин с ослом. Оказалось, он из того селения, в котором мы были вчера, но тогда никто из нас его не заметил. По всему получалось, он в то время или прятался, или отсутствовал. Все это несколько настораживало, и мы решили его не отпускать. Одновременно усилили охрану лагеря.

Вечером, в полнейшей темноте, колонна потянулась к реке. Златан снял с вьючного седла веревку, связал ею крестьянина и повел чуть поодаль от колонны.

— Теперь он от меня не сбежит, — проговорил Златан, как бы отгоняя назойливые воспоминания о собственной вине — о том, как допустил он, чтобы от него убежал солдат, взятый в плен в селе Добырско, и проводник, когда мы шли по Радомирской околии.

— Очень уж ты его стянул, Златан. Не видишь, человек еле дышит, — послышались упреки.

— Ничего, коли поп связан, в селе спокойно, — довольный собой, ответил Златан, ведя крестьянина по крутому склону. В кулаке он зажал конец прочной, добротно скрученной веревки.

Осел, привязанный к дереву, остался позади. Грустно глядел он вслед тоже связанному хозяину, который несколько раз оглянулся на своего верного помощника.

После случая в Радомирской околии поступок Златана был полностью оправдан. Поэтому он ни на шаг не отпускал от себя крестьянина, хотя Златану, судя по всему, и было жаль его.

Мы спустились к реке. Она поменьше, чем Рильская, но такая же стремительная и бурливая. Воды ее, немного мутноватые, перехлестывали с камня на камень. Отыскали брод. Река в том месте разлилась пошире, и течение тут поспокойнее. Берега низкие, поросли травой.

— Приготовиться к переходу через реку! — скомандовал Болгаранов.

Я взял длинную веревку, которая хранилась у нас про запас, один ее конец подал группе бойцов, за другой ухватились мы с Косерковым, Моисом и Григором из села Студена и двинулись поперек течения. Оно подхватило нас, но вчетвером, общими усилиями, мы удержались на ногах. После нас один за другим, так же крепко ухватившись за веревку, перешли бойцы бригады. Только одну партизанку как раз на самом глубоком месте течение оторвало от веревки, понесло. Она бы утонула, если б два бойца тотчас не бросились за ней и, догнав, не вытащили на берег. Сзади, на покинутом нами берегу, остался лишь крестьянин. Все это время, словно зачарованный, он широко открытыми глазами наблюдал за нами. Рука его невольно потянулась к шапке, он явно забыл о нанесенной ему обиде. Так он и стоял, покуда мы не скрылись из виду.

Расстояние от Бистрицы до Рильской реки мы преодолели за несколько суток. Никаких неприятностей на этот раз не случилось, если не считать, что в одну из ночей, не переставая, лил сильный дождь и что не так уж много перепало нам еды.

Немало попыток предприняли мы, чтобы связаться с дупницкими партизанами. Посылали Моиса и Пырвана к ятакам в ближайшие села, побывали на местах всех прежних стоянок отряда, но никаких следов его не обнаружили. Кострища были очень старые, всю золу из них вымыло дождями. Дальше терять здесь время мы посчитали нецелесообразным. Будет лучше, если товарищи Болгаранов и Нинко Стефанов направятся в Софию и оттуда установят связь с партийным руководством в Дупницкой околии.

Расстались мы с ними возле села Стоб после того, как во второй раз перебрались через Рильскую реку. Они двинулись на запад, мы — на север.

За рекой простирались обширные фруктовые сады. Через них вела узкая дорога, над которой нависали ветви, усыпанные поспевшей черешней. После негостеприимных гор трудно было устоять перед соблазном при виде сочных ягод. Когда мы выбрались из садов и подошли к селу Рила, какие-то неизвестные окликнули наш головной дозор и велели остановиться. Вместо этого тот мгновенно залег. За ним — и вся колонна.

— Вы кто такие? — спросил незнакомый голос.

— Войска! — ответили дозорные. — А вы кто?

— Сельские стражники… Ожидаем вас, — проговорили укрывшиеся за межой двое крестьян с ружьями.

— Очень этим тронуты, — сказали наши, направляясь к ним.

Стражники в самом деле поджидали какое-то армейское подразделение. Их обезоружили, забрали документы, приказали лежать лицом в землю, покуда мы не пройдем. Они тотчас легли ничком и, я верю, добросовестно пролежали так до конца. Это мы сделали, чтобы они не могли нас пересчитать.