Славчо Трынский - Не так давно

Активизировался и созданный еще в мае околийский комитет Отечественного фронта. Несколько его совещаний, проведенных под председательством ответственного за партийную работу в околии Георгия Григорова, имели большое значение и для оживления комитетов в селах. Тот факт, что околийский комитет Отечественного фронта возглавлял честный, преданный делу народа член Земледельческого союза Иосиф Восковарджиев, способствовал активному включению в борьбу многих членов этой крестьянской партии, верящих в прочный союз между БКП и БЗНС. Хотя позже некоторые из деятелей первого комитета изменили Отечественному фронту, это ни в коей мере не повлияло на общий ход событий. Изменники Цанко Георгиев и Петр Месаков, оба члены БЗНС, не приняли никакого участия в вооруженной борьбе. Они ни во что не ставили борьбу народа и почти накануне восстания отправились в Софию, чтоб от людей Г. М. Димитрова (Гемето — лидер БЗНС, который впоследствии изменил Земледельческому союзу в пользу империалистов) получить назначение на важные должности в государственном и административном аппарате. Первый из них претендовал на пост околийского управителя, второй — начальника полиции. Это не могло не вызвать у нас глубокого возмущения и презрения. Судя по всему, участие в Отечественном фронте они сводили лишь к извлечению выгод для себя. В этом таилась серьезная опасность для союза между коммунистами и «земледельцами». Поэтому их поведение и карьеризм были беспощадно разоблачены и решительно отвергнуты.

В первые дни сентября отряд находился в районе сел Кална и Црвена-Ябука. Товарищи узнали, что группа болгарских офицеров, переброшенная самолетами из Москвы, ищет связи. Это очень обрадовало командование отряда, и бай Пешо первым выразил желание встретить их и проводить к отряду. Прихватив с собой бойца для охраны, он с юношеским энтузиазмом устремился в дорогу, с тем энтузиазмом, с каким он брался за любое порученное ему дело — от самого малого до самого крупного. Бай Пешо чувствовал приближение решающего часа. Он отдавал все силы тому, чтобы стрелка часов быстрее добралась до верха циферблата. Этим объяснялся и тот порыв, с каким он отправился на встречу с товарищами из Москвы. Ему хотелось перелететь через Выртоп, дать простор своему сердцу, которое долгую череду лет — начиная со школьной скамьи, затем в годы учебы в университете, в тюрьме и концлагере — билось ради того дня, того часа, когда с высокой трибуны можно будет со вздохом облегчения сказать: «Здравствуйте, свободные люди! Фашизм разгромлен!..»

Но в этом своем радостном полете бай Пешо угодил в засаду. Злобный враг нацелил на него смертоносный огонь. Перестало биться гордое сердце революционера, дотоле не знавшее усталости, угас юношеский задор, всегда светившийся в его глазах. Так погиб бай Пешо — на самом пороге свободы.

Весь день товарищи не знали о его судьбе. Они представляли, как он обнимает старых революционеров, много лет назад вынужденных покинуть родину, как пламенно говорит о близкой победе, и в глубине души завидовали его счастью. И вдруг эта ошеломляющая весть о смерти бая Пешо… Молнией распространилась она от бойца к бойцу, от села к селу. До чего же всем хотелось, чтоб оказался обманщиком сапожник из Калны, который принес эту весть!..

Московские товарищи долго ждали в одном из домов села Добро-Поле. Хотя они знали обо всем происходящем до мельчайших подробностей, их беспокоило, что не появляется наш представитель.

Пройдя через огонь Сентябрьского восстания 1923 года, они, после его разгрома, нашли убежище в великой Советской стране. И там, за тысячи километров от родины, в их сердцах продолжал гореть огонь борьбы за свободу людей труда. И когда работали, и когда обучались грамоте, и когда участвовали в борьбе русских рабочих и крестьян против спекулянтов и мошенников, и когда вместе с советскими друзьями строили новые города, создавали новую индустрию и новую жизнь, и когда спорили об идеологических позициях Болгарской коммунистической партии, — они учились, росли и зрели для родины.

Годы над нашей порабощенной родиной тянулись медленно. Некоторые из этих скромных людей не раз пробирались через строго охраняемые фашистами границы Болгарии, позабыв об опасности для жизни, под чужим именем колесили они по дорогам нашей страны, по ее городам и селам, во имя того, чтобы оставался жив дух Сентября, чтобы развеялась непроглядная ночь, опустившаяся на Болгарию. Однако не все могли делать это. И это не зависело только от их желания.

Внезапное нападение гитлеровской Германии на мирную Советскую страну еще более сплотило ряды болгарских политэмигрантов. Они начали лихорадочную подготовку к переброске в Болгарию. Одним это удавалось осуществить, а другие попадали в лапы врага и гибли.

Этим болгарам, которые несли нам богатый опыт строительства первой в мире социалистической державы такой полезный для нас и в условиях нелегальной борьбы, и после победы, — им оставались считанные часы до того, как они ступят на родную землю и встретятся с соотечественниками. Поэтому вполне можно понять их нетерпение.

В конце концов это произошло. В маленьком дворе бедного крестьянина в селе Добро-Поле состоялась трогательная встреча. Под странными псевдонимами московских товарищей скрывались популярные имена старых революционеров Штерьо Атанасова, Ивана Винарова, Димо Дичева, Димитра Гилина, Илии Денева и Петко Кацарова.

«Москвичи» прибыли не одни. Вместе с ними двигался давно сформированный солдатский батальон. Под командованием Бояна Михнева он с боями преодолел сотни километров. В багаже «москвичей» шумела рация. Вождю партии Георгию Димитрову, который постоянно был в курсе наших дел, она передала в Москву нашу давнишнюю просьбу:

— Оружия, товарищ Димитров! Оружие нам нужно. Пришли его поскорее с советскими соколами!..

И вот, не так уж много времени прошло, загудели над Добро-Полем самолеты. Сделали они несколько кругов, а затем над лесом раскрылись десятки парашютов.

— Вот это Москва, вот это советская техника! — говорили партизаны, вспоминая при этом наших английских и американских союзников, которые под различными предлогами тянули с доставкой оружия.

— Друзья познаются в беде, — отозвался старый партизан. Он крикнул в полный голос: — Да здравствуют братушки, да здравствует Красная Армия!..

С большим подъемом люди распаковывали и раздавали оружие. Его было так много, что им вооружили около десяти тысяч болгарских и югославских партизан и еще осталось про запас.

Дни перед восстанием прошли под знаком подготовки решающего удара, к которому призывал манифест Национального комитета Отечественного фронта, составленный кратко и с предельной четкостью. В нем Отечественный фронт звал смело и энергично бороться за ликвидацию антинародного режима, за правительство Отечественного фронта, за осуществление чаяний и насущных нужд народа.