Славчо Трынский - Не так давно

— Ночевать тебе у нас рискованно, — сказал Калистр. — Сюда приходят ответственные товарищи, и у меня есть приказ не допускать никого другого. Иначе может произойти провал.

И действительно, как я потом узнал, тут скрывался Владо Тричков, Цола Драгойчева — все из центрального партийного и военного руководства.

Надо было снова припоминать все возможные квартиры, прикидывать, где безопаснее, и в то же время, где меня могут принять, потому что далеко не все склонны приносить жертвы. Я направился к Василу Петрову. Прямым путем через луга прошел в квартал Красно-Село. Луга были скошены, и сено собрано в копны. Поглядел на часы. Была полночь. Я вспомнил, что в этот час мы расстались с Денчо после акции в Лялинцах, и это напомнило мне о его единственном желании — приобрести часы. Это стало моей первой заботой на следующий день.

Воздух был напитан запахом сена. Я невольно вспомнил детство, когда самым большим удовольствием для меня было спать на сене или на траве. Почему бы мне и сегодня не выспаться на сене, укрывшись в ближних кустах? И нет никакой опасности, что тебя арестуют, и беспокоить никого не надо будет.

Сон на сене действительно был сказочным! Никогда еще в своей нелегальной жизни я не спал так спокойно и так сладко!

Когда я проснулся утром, одежда моя была влажной от росы, а легкие, казалось, были промыты.

День предстоял трудный. Надо было любой ценой связаться с кем-нибудь из ответственных товарищей из партийного руководства, или из молодежного союза, или из штаба зоны. Мы с Делчо тыкались туда, сюда, но все наши попытки в течение нескольких дней были безрезультатны.

Выяснилось, что товарищ Яким арестован, а Борис Нованский — убит. Нам пришлось искать сторонних лиц, связанных с партией или РМС. Идя по этому пути, мы напали на Здравко Георгиева, который был начальником штаба зоны. Через его посредство мы немного позднее связались и с окружным руководством партии.

Ночью после разрушения лялинцевской сыроварни Денчо снова зашел в Глоговицу к Асену Йорданову. Только он заснул, как его разбудила Дочка.

— Возле кошары стоит человек в туристской одежде. Ищет кого-нибудь из партизан.

— Ты что ему ответила? — спросонья спросил Денчо и зарядил свой черногорский пистолет.

— Я сказала, что не видела никаких партизан и знать не знаю, где они.

— Хорошо ему ответила. Он ушел?

— Нет, ждет, чтобы я показала ему дом Сотира.

— Ладно. Покажи ему, но непременно проследи, куда он пойдет.

Дочка вышла снова во двор и показала «туристу» дом Сотира Тодорова, который в то время учительствовал в городе. Дома жили только два его брата — Стоян и Саздо, оба члены партийной организации. Стоян портняжничал и имел в селе свою мастерскую, а Саздо занимался хозяйством.

«Турист» напал на Саздо. Говорили, говорили, но Саздо так и не доверился ему. Он отвел его на ночевку в ближние заросли кустарника с намерением уведомить об этом человеке Денчо и получить необходимые инструкции, как действовать дальше. «Турист» назвался Славчо Цветковым, тем самым, который сопровождал меня во время первого обхода Трынской околии.

Денчо слышал от меня о нем, но лично не знал его, а мы со Стефаном не рассказали ему ничего о недостойном поведении Цветкова. Денчо не знал и того, что он бросил свою жену с двумя детьми и жил незаконно с какой-то Юлией, не знал и о ряде других его слабостей. Самый же факт, что Славчо искал партизан, обрадовал Денчо, и он с нетерпением ждал, когда стемнеет. Вечером он пошел на встречу с ним, но решил на всякий случай принять некоторые меры предосторожности. Держа наготове оружие, он спрятался в кустарнике у дороги, по которой должен был идти Цветков. Со стороны села показались двое. Когда оба они поравнялись с кустарником и Денчо убедился, что тут нет обмана, он вышел к ним. Встреча была радостной. Они обнялись и не могли нарадоваться друг другу.

Из Глоговицы Денчо вместе с Цветковым направился в Ярловцы — его там должен был ждать Стефан. Соблюдая партизанский принцип не рассказывать всего сразу новому человеку, Денчо говорил с Цветковым с известной осторожностью. Он рассчитывал, что Стефан обрадуется Цветкову еще больше, чем он сам, поскольку они не только односельчане, но и родичи. Не доходя до Бреянового источника — места их встречи — Денчо оставил Цветкова, подошел к источнику и дал условленный сигнал. Загугукала горлинка, и из-за кустарника выскочил Стефан. Горя нетерпением поскорее поделиться с ним приятными новостями, Денчо еще издалека крикнул ему:

— Стефан, мы разрушили и лялинскую сыроварню! — и он рассказал вкратце, как все проходило. Затем сообщил и вторую радостную новость: — Я привел нового партизана — Славчо Цветкова из вашего села!

— Славчо? Чему ему здесь надо, этому трусу? Зачем ты его сюда привел? Разве ты не знаешь, как к нему относится командир?

— Нет, не знаю. А что такое? — удивленно спросил Денчо.

Стефан рассказал ему о дезертирстве Цветкова, о том, как он использовал на личные нужды средства, предназначенные для высылаемых, и настоял на том, чтобы Денчо отослал его обратно. Денчо оказался в щекотливом положении: он не мог не прислушаться к тому, что сказал ему Стефан, но ему было и неловко отсылать обратно Цветкова. Чувствуя свою вину, Денчо принялся убеждать Стефана, что Цветков исправился — ведь он пришел сюда по собственной инициативе, а это говорит о том, что он осознал свои прежние ошибки, да и в конце концов они могут оставить его до моего возвращения, а тогда решить вопрос о нем коллективно. Стефан согласился, но прежде чем отправиться за Цветковым, Денчо попросил Стефана быть — хотя ему это и неприятно — с Цветковым поприветливей, чтоб у того не создалось впечатления о недружелюбном приеме.

Как ни старался Стефан выполнить его просьбу, он все же не мог скрыть своего негодования против того, кого в глубине души так осуждал. Он чувствовал, что ему слишком трудно простить Цветкову проступки, которые партия осуждает строже всего.

Прошло всего несколько дней после встречи Денчо и Стефана со Славчо Цветковым. Но за это время между ними не раз уже возникали споры, главным образом, по поводу активности партизан.

Еще в Софии Цветков наслушался разговоров о том, что отряд насчитывает сотни бойцов, что партизаны располагают целыми складами продовольствия и одежды, что они только лежат да едят. Соблазнившись такой «райской жизнью», он решил отправиться в Трынскую околию, где всего лишь год назад отказался от организационной работы, предпочтя отсиживаться в Софии. И вот теперь, едва приобщившись к партизанским будням, бесконечным переходам, недоеданию, постоянному преследованию полиции, засадам и непрестанным дождям, он снова разочаровался и как-то заявил: