Славчо Трынский - Не так давно

Кроме того, бойцам предстояло принести партизанскую присягу. Они давно уже ждали этого торжественного момента, но сначала нужно было провести разъяснительную работу о смысле и значении присяги и проистекающих из нее обязанностей. Присяга в жизни партизан — большое и важное событие. Она обязывала их проявлять самоотверженность, твердо и терпеливо сносить все трудности, никогда не пасовать перед ними, быть честными, бороться за свободу и независимость народа и сурово наказывать его врагов. Тот же, кто нарушит присягу — подвергнется самой строгой каре. Теперь, после бегства Шкутова, решено было принести присягу в тот же день.

Гробовая тишина стояла в лесу. Все замерло, не шевелились даже листья на деревьях, чьи ветви зеленым сводом сомкнулись над маленькой полянкой. Бойцы, построившись в две шеренги, с волнением ждали торжественной минуты. И вот она наступила. Я фразу за фразой читал, а бойцы и командиры негромко повторяли хором:

«С гордостью и радостью принимаю звание участника народно-освободительного партизанского движения. Перед лицом товарищей, перед лицом всего народа, перед памятью геройски погибших борцов Отечественного фронта, клянусь, что отдам все свои силы и жизнь освобождению родины и всего мира от гитлеровских тиранов-захватчиков и их болгарских прислужников, от фашистской тирании. Клянусь с оружием в руках бороться за осуществление программы Отечественного фронта. Клянусь выполнять боевые приказы своих командиров, не выдавать тайн, которые может использовать враг. И да падет на меня суровая кара и позор, если я изменю этой клятве.

Да здравствует Отечественный фронт!

Да здравствует народно-освободительная партизанская армия!

Смерть фашизму — свобода народу!»

Товарищи поклялись.

Принеся присягу, они словно бы прошли через чистилище. Всем вдруг стало как-то легче. И вместе с тем в каждом возросло чувство ответственности. Теперь они солдаты новой армии — армии народа. С этого момента они, казалось, стали бодрее и увереннее в победе, мужественнее и сильнее, были готовы бесстрашно ринуться в бой. Весь день в лагере только и было разговоров, что о партизанской клятве.

Вечером мы явились к Страти Гигову — кузнецу из села Верхняя Мелна. У него были два сына — Милко и Васил. Васил был моим соучеником по гимназии. Тогда он был членом РМС. Позже он уехал в Софию, поступил в университет, закончил школу офицеров запаса и остался на военной службе до конца войны.

У отца его была кузница, двухэтажный дом и порядочно земли. Не только внешность у него была богатея-чорбаджии, он и по своему имущественному положению, был таким. Высокий, дородный, крепкий — этот старый «демократ» был очень похож на начальника трынской полиции Байкушева (Байкушеву не доставало только великолепных усов кузнеца), с которым у него на многое были общие взгляды, за что они и уважали друг друга. Страти Гигов умел красно говорить. Иной раз казалось, мед капает у него с губ — так умел он изобразить, сколь он любит, уважает и почитает тебя. Таким я его знал еще в гимназические годы, когда приезжал к Василу. Таким он остался и теперь.

Едва я вошел во двор, Страти Гигов сразу же кинулся мне навстречу, протянул мясистую руку, словно я был его давний приятель.

— Вот осел! — беззлобно воскликнул он. — Почему не бережешься — смотри схватит тебя Коча! (так он называл Байкушева).

— Схватит, если ты меня выдашь, а иначе ему меня не схватить!

— Славо, мальчик мой, как можешь ты даже подумать такое? Я тебя люблю, как своего Васо. Если бы я вас ненавидел, то по крайней мере хоть одного из вас убил бы, когда вы заходите ко мне. Нет, нет — я не такой человек.

Не дожидаясь моего вопроса, Страти Гигов сам сообщил мне, что у него есть ружье, но я пропустил это мимо ушей и оставил изъятие ружья на потом. Теперь же я только осведомился о передвижении полиции, о тропах и селах, которые нас интересовали, и ушел. Из разговора со Страти Гиговым я понял, что Шкутов уже пойман органами власти — другого пути для дезертиров быть и не может. Нам приходилось готовиться к новым испытаниям. Шкутов, также как и Мордохай, мог причинить нам много бед. Но не смотря ни на что, руководство отряда стало готовиться к следующей операции.

Нам предстояло поджечь вуканское общинное управление. Село Вукан лежало на шоссе между Костуринцами и Трыном и сильно охранялось контрачетой. Однако мы рассчитывали, что после нашего появления в Кышле, полиция ринется в тот район и ослабит охрану в других местах.

Поскольку расстояние до вуканской общины было больше, чем можно было одолеть за один переход, отряд разбил лагерь возле поворота дороги к Верхней Мелне — неподалеку от того места, где когда-то потерялся бай Трайко. Весь день мы имели возможность наблюдать за движением полиции. Она ехала на грузовиках по направлению к Кышле. Все шло так, как мы предполагали. Противник оголял один район, чтобы преследовать нас в другом.

Чтобы не терять времени, мы, как только опустились сумерки, отправились вниз по долине стайчевской речки и через два часа уже находились неподалеку от вуканской общины. Организовали разведку. Сведения со всех сторон подтверждали, что объект не охраняется.

Бойцы действовали молниеносно. Одни разбивали сейфы, другие упаковывали трофеи, третьи выносили документы. За короткое время на дороге перед зданием общинного управления был свален весь архив. Тут были все реестры, налоговые книги, разнарядки реквизиций, штрафные квитанции, политические характеристики на жителей общины. Мы полили эту огромную кучу керосином и подожгли, а когда пламя охватило ее со всех сторон, ушли в сосновый лесок, севернее села Забел. До прихода полиции архив сгорит дотла, и население освободится от разных налогов, штрафов и поборов на много тысяч левов. Так была выведена из строя и вуканская община, а ее староста — коммунист Алексий Апостолов остался без места.

Сборщик налогов этой общины, ожидая нападения, каждый вечер брал деньги из сейфа и уносил их с собой, рассчитывая, что если партизаны нападут на общину, он обвинит их в краже, а сам на этом разбогатеет.

В тот вечер сборщик, как обычно, забрал деньги. На следующий день он явился к околийскому начальнику и доложил, что мы взяли из общинной кассы сто пятьдесят тысяч левов.

Узнав об этой подлости, мы отправили ему письмо, в котором обязывали его незамедлительно вернуть деньги общине, иначе за клевету на партизан он будет наказан самым строгим образом. Одновременно мы сообщили об этом и всему населению.

Через два дня сборщик передал все деньги общине.

После этой акции отряд два дня находился у горы Руй. Нашей целью было укрыться на какое-то время и замести свои следы, а также собрать сведения о численности полиции, находившейся в гарнизоне села Кална, расположенного к северо-западу от горы.