Майя Кучерская - Лесков: Прозёванный гений

Решить еврейский вопрос, по Лескову, просто:

«Нужно дозволить евреям жить во всех без ограничения местах Империи и заниматься ремеслами и промыслами, дозволенными законом, наравне со всеми прочими подданными государства, и нужно уничтожить все отдельные еврейские общества по отбыванию повинностей».

В последующие десять лет Лесков сочинил несколько рассказов, главными героями которых были иудеи: «Ракушанский меламед» (1878), «Жидовская кувырколлегия» (1882), «Новозаветные евреи» (1884), «Уха без рыбы» (1886). Именно художественные тексты Лескова позволяют с особенной ясностью проследить эволюцию его взглядов на еврейский вопрос: от сочувствия, звучащего особенно отчетливо во «Владычном суде» и в «Жидовской кувырколлегии», посвященной жестокому обращению с евреями в российской армии, к полному приятию иудейской веры и культуры.

Последним развернутым художественным высказыванием Лескова на эту тему стало «Сказание о Федоре-христианине и друге его Абраме-жидовине» (1886), в котором он окончательно уравнивал христианство и иудаизм, считая, что в глазах Бога эти религии равны. «Сказание…» входит в цикл сочинений, написанных Лесковым на основании древнерусского Пролога – календарного церковно-учительного сборника, содержащего краткие жития святых, рассказы о важнейших церковных праздниках и поучительные повести. Лесков опирается на включенное в Пролог «Слово о Феодоре купце, иже взимая злато у жидовина» (31 октября), беря только финальную часть этого текста и совершенно меняя его смысл 637: если в проложном «Слове…» доказывается превосходство христианства над иудаизмом, и в финале истории «жидовин», потрясенный нравственной красотой христианина, принимает крещение, то в лесковском «Сказании…» оба остаются при своей вере и решают построить большой приют для бедных детей независимо от их вероисповедания. На протяжении всего «Сказания…» Лесков подчеркивает: нетерпимость к религиозным взглядам противоречит закону христианской любви.

Опережая свое время, он оказался проповедником веротерпимости и толерантности. Таковы итоги эволюции взглядов Лескова на еврейский вопрос. Нетрудно предположить, что ее логику и конечный результат определили биографические обстоятельства: служба молодого Лескова в Казенной палате, личные впечатления и постоянное соприкосновение с дискриминацией еврейского населения.

Забавно, что Лесков, будучи в публичном пространстве горячим защитником прав евреев, в частном предпочитал не иметь с ними дело. По свидетельству А. И. Фаресова, Николай Семенович говорил ему: «Лучше жить со всеми национальностями, и высказываю это мнение; но сам боюсь евреев и избегаю их. Я за равноправность, но не за евреев…» – и пояснял, что имеет в виду: «Если мне нужно купить сапоги и передо мной будут сапожники – немец, поляк, русский и еврей – то я зайду к немцу; если нет немца, зайду к поляку и т. д. К еврею зайду после. Я знаю его недостатки и что он где-нибудь да сфальшивит. Но всё же он человек, и нет разницы между дурными людьми всякой национальности» 638.

Новая попытка Лескова реализовать высказанные им в программной статье «Русского мира» идеи о преодолении разрыва поколений, оживлении исторического прошлого и обретении в нем идеальных людей была сделана в «Захудалом роде» (1874). Это одна из самых стилистически гармоничных хроник Лескова, полная печали и ностальгии по невозвратному, последнее его крупное опубликованное (в катковском «Русском вестнике») произведение, еще одна его художественная проповедь.

В «Захудалом роде» Лесков впервые последовательно заговорил не о неприметных людях из крестьян, разночинцев, мещан, священников, а о российской аристократии. Заговорил, чтобы проститься и с этими богатырями. «Захудалый род» – реквием, отпевание покидающих историческую сцену типов и людей старой складки. Хронике предшествует значимый эпиграф: «Род проходит и род приходит, земля же вовек пребывает» (Еккл. 1:4).

Правда, эту хронику автор облек в форму семейных записок, составленных внучкой главной героини, княжной Верой Дмитриевной Протозановой. Это само по себе отчасти опровергает заложенную в афоризме Екклесиаста идею о забвении родов. Дав роду фамилию, начинающуюся с «Прото-», Лесков подчеркивает, что тот явился на историческую сцену одновременно с появлением Русской земли, а история его стала частью истории государства Российского начиная с эпохи Ивана III, когда Протозановы оказались «в числе почетных людей Московского княжества», и вплоть до первых десятилетий XIX века. Упоминание Чугуевского бунта военных поселян, случившегося в 1819 году, позволяет довольно точно датировать время действия хроники: вторая половина царствования Александра I 639. Крах или вырождение рода, в долгой судьбе которого отразились процессы, происходившие в мире, – известный прием, часто использовавшийся в литературе и до, и после Лескова: в романах «Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина, «Ругон-Маккары» Эмиля Золя, «Будденброки» Томаса Манна 640, из более поздних – в трилогии Анри Труайя «Семья Эглетьер». Интересно, что и приятель Лескова С. Н. Терпигорев, публиковавшийся под псевдонимом Сергей Агава, в 1880 году выпустил серию очерков «Оскудение», посвященных упадку поместного дворянства.

Крестьянская реформа 1861 года уничтожила самую ценную из дворянских привилегий, и одна из наиболее шумных дискуссий в прессе 1860-х была посвящена дальнейшей исторической и общественной роли дворянства в России. Газета «День», например, утверждала, что пришло время дворянству «торжественно, перед лицом России, совершить великий акт уничтожения себя как сословия» 641. Понятно, что представители консервативного крыла эту позицию не разделяли. Не одобрял ее и Лесков. Еще во внутреннем обозрении 1862 года в «Северной пчеле», откликаясь на полемику о высшем сословии, он писал, что дворянство, обладая правом личной свободы и имущественной неприкосновенностью, представляет собой «наивысшую ступень» социальной лестницы и в этом нет ничего дурного – напротив, так ему проще будет помочь другим сословиям в обретении тех же прав:

«Права, как и солнца, освещающего праведных и грешных, для всех достанет. Пусть стоящие ближе к свету смело подают руку карабкающимся снизу, из мрака сени смертный 642.

Мнения своего он не изменил и в 1870-е годы, считая лишь, что дворянству нужно ответственнее относиться к выпавшей ему исторической роли и активнее действовать на благо России.

В центр хроники «Захудалый род» Лесков помещает княгиню Варвару Никаноровну Протозанову, героиню во всех отношениях необыкновенную, которая заметно отличается от других представителей своего сословия, той же Марфы Андреевны Плодомасовой из хроники «Соборяне» – великодушной, независимой и всё же не свободной от барских привычек. К примеру, «боярыня» Плодомасова очень хочет женить карлика Николая Афанасьевича – и зачем? – чтобы «маленьких людей развесть». Княгиня Протозанова, сохранив благородство и достоинство, дарованные природой и воспитанием, сумела растворить сословные предрассудки в следовании христианским заповедям – недаром ее часто ставят в длинный ряд лесковских праведников, но и там она выделяется.