Майя Кучерская - Лесков: Прозёванный гений

Это письмо было отправлено уже из Австрии, из Мариенбада, куда Лесков приехал поправлять здоровье – изгонять желчь. Здесь он «испил полный курс вод, вдоволь измарался в грязевых ваннах, излазил все горы, вертепы и пропасти». Обедал, гулял, посещал императорский зоопарк с оленями, очень много читал. Не писал прозу: принимался – и бросал перо. Здесь он задумал повесть «Соколий перелет», но первые главы ее были опубликованы только в 1883 году.

Он активно лечился, пил по семь кружек минеральной воды в день, но выздоравливал медленно. Всем, даже детям, жаловался на «нервное страдание». Сознавал, что в его обстоятельной переписке с Дронушкой было что-то «анормальное». Отправляя корреспонденции детям, которые им передавал М. А. Матавкин, он, разумеется, писал через них Екатерине Степановне, но напрямую к ней не обращался – продолжалась «мстительная дрязга». Полунамеком Лесков сообщал о неизвестной нам коллизии Матавкину, инициалами К. С. обозначая Екатерину (Катерину) Степановну, и ясно давал понять, что долгая разлука с ней ничего не исправила:

«Время может всё изменить, но тут и оно, как сами видите, оказалось бессильно: ста дней мало вышло, чтобы пришла добрая мысль поправить зло, причиненное человеку самыми несправедливыми и тяжкими обидами… На что еще надеяться и о чем говорить? Будь что будет, куда Бог примостит, там и буду. К тому же К. С. не может не сознавать, что она сбила меня с ног и причинила мне зло огромное, а это не может ее вести ни к чему иному, кроме желания остаться упорною в своем деле, ибо самый вид моего страдания может только язвить ее душу и требовать великодушия, к чему она влечения не чувствует. Вот я ни на что не надеюсь, хотя, конечно, если бы мне протянули палец, я подал бы обе руки, но а что за тем далее?.. Я ведь очень, очень настрадался и могу это простить, но чувством моим позабыть этого уже не могу, по крайней мере очень долго и разве в покое совершенном, которого никогда не имел» 726.

И всё же лечение, уединение, воздух и прогулки сделали свое дело: он поздоровел, похудел – настолько, что прежнее платье перестало ему годиться – и стал немного спокойнее. Хотел зазимовать сначала в Вене, потом в Праге, но средства истощались, да и желание длить пребывание в Европе, так до конца и не исцелившей от хандры, таяло. В конце августа Лесков вернулся в Петербург.

По возвращении худшие его опасения подтвердились – на этот раз заграница по большому счету не изменила ничего. Он вернулся в ту же точку, из которой вышел: участие в литературной жизни для него невозможно, отношение к нему литераторов не поменялось, жалованья Ученого комитета недостаточно, примирение с Екатериной Степановной не состоится.

В сентябре до столицы долетела грустная весть: в имении Красный Рог скончался граф Алексей Константинович Толстой. Лесков с ним приятельствовал, ценил его, любил за веселость, называл «немножко циником» – судя по всему, за отношения с женщинами 727– и считал, что в заглавном герое известной поэмы «Иоанн Дамаскин» тот изобразил себя. Еще летом Толстой приезжал лечиться в Мариенбад, они виделись – и вот его не стало.

Лесков жаловался Щебальскому 5 октября 1875 года:

«Изнемогаю я, Петр Карлович, и ничего более не жду, ни от кого… да и никто для меня ничего не делал и не сделает, чтобы я мог хоть дух перевести. К тому же всё уже и поздно: мне буквально нечем жить и не за что взяться; негде работать и негде взять сил для работы; а на 1 т[ысячу] р[ублей] с семьею существовать нельзя. Ждать я ничего не могу и, вероятно, пойду к брату в его деревеньку в приказчики, чтобы хоть не умереть с голоду и не сесть в долговую тюрьму. Положение без просвета, и дух мой пал до отчаяния, препятствующего мне и мыслить и надеяться. Если со мною случится что худое, то бумаги мои будут присланы Вам, и Вы из них многое извлечете для характеристики литературного быта, зависящего от столь известной вам “обидной рассеянности и капризов”, – прибавлю от себя – пошлых и грубых» 728.

В следующем письме тому же адресату, от 10 ноября, жалобы продолжились:

«…я болен припадками, никогда со мной не бывавшими: я стыну и обливаюсь холодным потом и несколько раз в день теряю сознание, при неотвязной мысли – что у меня нет работы. Я это вижу во сне; с этим пробуждаюсь, с этим хожу и брожу, наводя на всех постылое чувство при виде беспомощной неудачи» 729.

1875 год оказался одним из несчастнейших в жизни Лескова. Он почти ничего не написал из художественной прозы, кроме рассказа «На краю света», в самом конце года. Очень мало он сочинил ив!876-м – возможно, потому что теперь у него было совсем другое занятие.

Лесков жаловался Щебальскому, что «нет работы»; получаемого жалованья ему едва хватало. Тем не менее в Ученом комитете Министерства народного просвещения служил он, особенно первые годы, ревностно, с искренним увлечением и явно не ради одной корысти.

В Ученом комитете он рецензировал книги для народного и детского чтения. Литература для детей и юношества переживала тогда младенческую стадию развития, детские книги писали в основном авторы второго, третьего, четвертого – и так до бесконечности – ряда. Лесков должен был, во-первых, определить, полезны ли будут эти книги для народа; во-вторых, решить, годятся ли они для поступления в библиотеки народных школ, училищ и гимназий; в-третьих, написать на каждую отзыв. Рекомендации министерства должны были учитывать директора начальных и средних учебных заведений при комплектовании своих библиотек.

Вообще-то Ученый комитет создавался как дополнительный к цензурным органам фильтр для книг, читаемых народом и особенно молодыми людьми. Последних как самых уязвимых необходимо было оградить от тлетворного влияния изданий, пропагандирующих нигилизм и материализм. Такова была главная задача, но в итоге решались и другие, более осмысленные, – отфильтровывались книги не только вредные, но и безграмотные.

За годы работы в комитете Лесков прочитал 268 книг и брошюр и написал 253 отзыва 730, из них 110 отрицательных; отринутые им издания не были допущены в учебные заведения. Через его руки проходили повести, романы, сборники, хрестоматии для чтения, учебные пособия, книги по истории Церкви и основам христианства, периодика для народа, детей и юношества.

Вместе с Лесковым в том же отделе трудились и другие литераторы – давний приятель по работе в «Русском мире» и частый гость в его доме В. Г. Авсеенко, поэт А. Н. Майков, автор хрестоматии-долгожителя «Друг детей: Книга для первоначального чтения» П. П. Максимович, и педагоги – зоолог К. К. Сент-Илер, специалист по русскому языку и методике его преподавания В. Я. Стоюнин, географ и зоолог Ю. И. Симашко – тот самый, из книги которого был когда-то заимствован эпиграф для «Овцебыка». Возглавлял Ученый комитет педантичный до сведения скул, но умевший отстоять свое мнение Александр Иванович Георгиевский.