Юрий Соколов - Пока живы — надо встречаться

В школьном парке Николай Дмитриевич показал мне памятные аллеи. Нет ни одного выпускника, который бы перед уходом из школы не посадил дерева «на память».

— Это дерево — Коли Лисенкова. — Сусанов тронул рукой подернутую чернью кору березы. — Теперь он штурман гражданской авиации, водит реактивные лайнеры. Как-то прислал письмо: где бы ни летал, пишет, всегда вспоминаю свой маленький, но дорогой моему сердцу родной уголок — село Корсунь. А это Тани Кузьмичевой, — продолжал Сусанов, подойдя к другой березе. — Она трудится в школе, учит детей. А вот эти — Светланы и Саши Алферовых. Они работают в одном из колхозов. Саша председателем, а Светлана, его жена, заведует библиотекой… А вот это дерево… — Сусанов помедлил, улыбнулся. — Однажды осенью, смотрю, по селу «Волга» курсирует. Остановилась. Вышел такой солидный, седоватый, в темном костюме мужчина. «Здравствуйте, — говорит, — Николай Дмитриевич! — и обнял меня, а потом улыбаясь спросил: — Что, не узнаете меня?» — «Припоминаю… Ты, говорю, Коля Поляков?» — «Да, Коля…» Оказывается, он два института закончил, стал кандидатом технических наук, заместителем министра. Посидели с ним, о многом переговорили. Показываю ему фотокарточку: «Коля, вот здесь ты на фото в сорок восьмом году деревце сажаешь». Он взял ту памятную фотографию и говорит: «Помню, как после войны вы приучали нас трудиться. Может, труд да та тяжелая пила, которую мы с вами вместе таскали, и сделали меня человеком».

Смотрю на клены, березы, каштаны, лиственницы. Тысячи деревьев в школьном парке. «Что же такое подвиг? — подумал я, слушая Сусанова. — Мгновение во время первой атаки, цель которой выбить гитлеровцев из противотанкового рва, подорвать огневую точку? Или вся подвижническая жизнь?..»

— И вот теперь порой думаю, правильно ли я прожил жизнь? — задумчиво проговорил Сусанов. — И скажу откровенно: жизнь прожил честно, а она ведь не черновик… Это сочинение десятиклассника можно переписать начисто, а жизнь…

Огромный, заполненный до самого верхнего яруса зал Донецкого оперного театра. Центральное телевидение ведет очередную передачу «От всей души», посвященную горнякам и шахтерам.

В зале — настороженная тишина, на сцене — декорации, изображающие колючее ограждение, вышку фашистского концлагеря. Мне предложили рассказать о фашистском гросслазарете, о мужестве советских людей, не потерявших присутствия духа в тяжелейших условиях.

Как только закончил рассказ, ведущая передачи — Валентина Михайловна Леонтьева, вглядываясь в возбужденные лица сидящих в зале людей, негромко говорит:

— Мы раскрыли военную страничку, вспомнили далекие и тяжелые дни в Славутском гросслазарете. Но один из героев, активных участников подкопа, находится здесь, в этом зале.

Зрительный зал колыхнулся, замер. Шахтеры знают почти всех своих известных земляков, но в эту минуту похоже, что и они недоумевают. Оказывается, среди них находится один из строителей «метро», о сооружении которого им только что рассказали. Но кто же он? Почему имя отважного человека они не знают?

— Более того, — продолжала проникновенным голосом рассказывать Валентина Михайловна, — если я даже коротко сейчас расскажу, как сложилась послевоенная судьба этого человека, я абсолютно уверена, что каждый, буквально каждый из вас назовет это имя.

В зрительном зале люди затаив дыхание ловят каждое слово ведущей.

— Итак, — продолжала она после паузы, — он шахтер, доктор, который умеет все, и все годы бессменно возглавляет хирургическое отделение городской больницы.

А в это время идет видеозапись, на экране монитора в разных ракурсах возникает мужественное лицо человека. Но это для будущей телепередачи, а сейчас в зрительном зале нарастает радостное возбуждение.

— Здесь, в Донецке, — микрофон усиливает голос Леонтьевой, — его называют профессором практики. Коллеги-врачи узнают его больных по аккуратным операционным швам. Он основатель целой династии врачей. В их семье царит культ медицины. Его жена, Евгения Яковлевна, заслуженный врач Украины. Его сын, дочь и зять тоже лечат больных. Этот человек приходит на помощь по первому зову в любое время суток и всегда оказывается там, где больше всего нужен. И каждый день, когда он подходит к операционному столу, ему на помощь приходят все сорок два года мужественной и суровой практики. И вот теперь, — ведущая посмотрела на взволнованные, улыбающиеся лица, — я спрошу у шахтеров, как зовут этого человека?

Отовсюду послышались громкие, взволнованные возгласы:

— Ива-ан Арсентьевич! Бе-еда!!!

И, словно взорвавшись, зал сотрясается от долгих, дружных аплодисментов. А к сцене направляется высокий, чуть сутуловатый, с проседью в густых, темных волосах человек. Он неторопливо поднимается на подмостки, под свет рампы, фонарей и прожекторов, идет по сцене с орденом «Знак Почета» за мирный труд. Улыбка у него смущенная, с нервным подергиванием твердых мужских губ. И горестные переживания, воскрешенные памятью, и радость в глазах, чуть увеличенных стеклами широких, в роговой оправе очков, и пожатие руки у него энергичное, шутка ли, пятнадцать тысяч операций, крепкое рукопожатие, по-настоящему мужское.

А в это время за кулисами стоял Николай Дмитриевич Сусанов. Бурная радость в душе клокотала, спазма схватила за горло, слезы застилали глаза. Он все еще не верил, что такое могло случиться.

— Сорок лет… — шептал он. — Дорогой и близкий мне человек. Ваня!.. Жив!

Взволнованное возбуждение зрителей улеглось, и вновь послышался голос Валентины Михайловны:

— А сейчас будет еще одна радость! — Она словно бы подготавливала кого-то, осторожно предупреждала. — Вы встретитесь с теми, кого вы в полном смысле этого слова спасли от смерти в те страшные годы. Встречайте ваших товарищей. Вызываю на сцену директора корсунской восьмилетней школы.

Сусанов решительно шагнул из-за кулис на яркий свет рампы, юпитеров и шел навстречу изумленному от неожиданности Ивану Беде, широко раскинув руки.

Волнение их было настолько велико, что в первые мгновения они не смогли произнести ни слова.

— Врач-рентгенолог из Каширы, — говорю в микрофон. — Щеглов Василий Михайлович.

С противоположной стороны сцены появился невысокий, седой, с большими залысинами и черными бровями человек. С палочкой в руке он, прихрамывая, с улыбкой шел навстречу своему соратнику по сопротивлению фашизму.

— Доктор медицинских наук, профессор Касько Ювеналий Семенович!

Сухощавый, седой как лунь Касько устремился к своему спасителю.

— Инженер-конструктор Туапсинского машиностроительного… Всеволод Петрович Яковлев…

Высокий, плечистый, грудь в боевых и трудовых наградах, обнимаясь с друзьями, он особенно остро почувствовал, как неразрывно был связан с ними все эти годы.