Петр Лебеденко - В излучине Дона

Наконец командир батальона ответил. Голос у него сиплый, и слышно его за шумом боя плохо. Разбираю только, что Макаров со своим броневиком помог 1-й роте оттеснить противника и занять удобные позиции. Но в машину попал снаряд, старшего лейтенанта ранило, и его эвакуировали в тыл.

Почти тут же поступает донесение от капитана Мельникова: погиб лейтенант Дубасов.

Чувства притупились. Я теряю ощущение времени. Свинцовой тяжестью набрякла каждая клетка организма, и от долгого стояния ноги ноют в суставах.

Бой оборвался внезапно. Так, во всяком случае, мне показалось. Правда, я уловил момент, когда он начал затихать, но не придал этому значения.

Отрываюсь от бинокля. Солнце уже закатилось. Небо за Доном потемнело. Впрочем, так лишь кажется издали. На самом деле и там, за рекой, пока еще сумерки — не темень, а то мягкое приглушенное свечение воздуха, которое как бы легкой серовато-синей дымкой каждый раз опускается на теплую землю после того, как солнце скроется за горизонт и лучи его не золотят даже самые высокие облака.

Прекрасен этот постепенный ласковый переход к ночи. Он и грустен и в то же время бодрит. С ним уходит жара и наступает прохлада, а на смену дневным заботам приходят заслуженный отдых, тишина на сердце и неясные, скользящие, как легкие тени, но теплые мысли о том, что вот прожит еще один день, и прожит не напрасно, и что вообще хорошо жить на этой земле, видеть и чувствовать все, чем она тебя одаривает.

Замечательная пора — сумерки. Поддавшись их очарованию, я ненадолго забываю о войне. Облокотившись о бруствер окопа, смотрю и слушаю, как утихает, готовясь к отдыху, земля. Не за горами долгожданная ночь, а с ней недолгие и потому вдвойне ценимые на фронте тишина и покой.

Но постепенно мысли мои возвращаются к тому, чем я жил весь день, — к войне. Успешен ли этот день? И да, и нет. Мотострелково-пулеметный батальон продвинулся совсем мало. И 32-я мотострелковая бригада потеснила неприятеля всего на полкилометра. Поэтому танки, вырвавшиеся вперед, вернулись за боевые порядки пехоты. За победу такое не сочтешь. И все же успех есть — моральный, психологический. В этом смысле и сегодняшний бой за нами.

У наших бойцов еще на какую-то долю окрепла вера в себя и возросло боевое мастерство. Пусть это далось ценой ощутимых потерь, зато в будущем их будет меньше. Их и в самом деле с каждым днем становится меньше. Сегодня мы лишились всего трех танков, а бой был не менее жарким, чем вчера.

Когда совсем стемнело, пришел Мельников. Он сообщил фамилии командиров тех тридцатьчетверок, действия которых мы с комиссаром наблюдали. Это лейтенанты Борис Антонов и Иван Ермоленко. Первый — комсомолец, второй — кандидат в члены партии. Антонов уничтожил сегодня два миномета и одно орудие, Ермоленко — три пулемета и несколько десятков пехотинцев…

Утром с Прохоровичем отправляемся в мотострелково-пулеметный батальон. Комиссару надо познакомиться, а мне поговорить с командирами, бойцами о предстоящих боях. До сих пор батальон наступал при поддержке танков, теперь из-за потерь пехотинцам, возможно, придется действовать самостоятельно.

Старшего лейтенанта И. А. Суха находим в неглубокой лощине. Порядок на КП хороший, нет лишних людей, толчеи.

Коренастый, бритоголовый, с твердым взглядом широко посаженных глаз, Иван Акимович всегда производил на меня впечатление человека железной выдержки и невозмутимости. Но сегодня он как-то сник и выглядит сильно усталым, даже вроде подавленным. Таким я его еще не видел.

Невольно припоминается встреча с Сухом в первых числах июля. Тогда он только что принял батальон. Служебная аттестация его была превосходной, и мне захотелось взглянуть, как новый комбат готовит людей к боям.

Ранним утром мы выехали в поле, на место, отведенное для учений. Рота, которой предстояло провести учебный бой, была недавно сформирована, и, не очень уверенный в ней, Иван Акимович заметно нервничал.

Вот наконец она прибыла. Но в каком виде! Компактно шел лишь головной взвод, другие два сильно растянулись. К тому же они двигались без боковых дозоров.

Я хотел выговорить командиру роты, но Сух опередил меня. Попросив разрешения, он побежал навстречу подразделению, остановил его, сделал бойцам замечание, приказал построиться как следует и только после этого разрешил продолжать марш.

Тактическое занятие на оборону комбат организовал довольно интересно. Он дал вводную, по которой якобы роте противостоит батальон противника, усиленный пятью танками. В скором времени ожидается его наступление. Иван Акимович указал рубеж, на котором рота должна закрепиться, и границы ротного района, а также время готовности обороны. В дальнейшем он предоставил командирам полную инициативу.

Но лишь только взводы рассыпались и стали рыть ячейки, Сух пошел вдоль обороны, отдельными замечаниями помогая бойцам исправлять ошибки. Вот он у бронебойщиков. Чтобы проверить, правильно ли они выбрали позицию, ложится сам. Потом встает и заставляет по очереди ложиться всех пэтээровцев. И тут они убеждаются, что видимость у них неважная.

Сух оглядывается кругом, предлагает расчетам передвинуться на несколько метров.

— Ну, как теперь?

— Конечно лучше, — улыбается командир отделения.

Пройдя дальше, старший лейтенант замечает неполадки у истребителей танков.

— Чем будете танки противника встречать?

— Связками гранат, — без запинки отвечает спрошенный.

— А где у вас связки?

— Так мы думали это просто учебное занятие. А связать их недолго.

— Не просто приготовьте связки, — поучает командир. — Привяжите к палке несколько камней, чтобы по весу примерно связке гранат равнялись, и тренируйтесь в бросках. Кто дальше и точнее бросит, тот и победитель. А мне потом доложите.

Прошло немного времени, и вот уже звонкий голос Суха слышен на правом фланге:

— Третий взвод, почему отстаете? Скоро противник в атаку пойдет, а у вас окоп не готов. А где у вас бутылки с зажигательной смесью? — И к командиру роты: — Сделайте в батальон заявку на необходимое количество бутылок.

Тогда Иван Акимович выглядел таким воодушевленным, так сумел заинтересовать всех, от командиров до бойцов, что я просто радовался его энергии, выдумке, а больше всего тому, что бригада приобрела такого опытного командира.

И вот теперь как будто подменили человека.

— Что с вами, Иван Акимович? — осведомляюсь я с тревогой. — Не больны ли?

— Физически я здоров, товарищ полковник, а душа болит. Потери несем большие, и главным образом от бомбежек. А что делать? Укрыться негде, как говорят: «степь да степь кругом».

— Каково настроение бойцов? — интересуется Прохорович.