Николай Чехович - Дневник офицера: Письма лейтенанта Николая Чеховича к матери и невесте

Проведу параллель между моим пониманием жизни и их. Ты ответишь мне, кто прав. Пока же я остаюсь при своем мнении. Главное различие во взглядах на отношения с девушками. Они (я говорю про двух своих друзей) не понимают, что девушку можно любить, как близкого друга, который поймет тебя, посочувствует. Или любить, как любят красивые цветы. Им кажется странным проводить все время с одной и той же девушкой. Даже слово «гулять» мы понимаем по-разному. Я понимаю: встречаться с девушкой, ходить вместе в кино, на танцы, как с хорошим, близким другом, разговаривать, делиться мыслями, взглядами на жизнь. Для них «гулять» — это значит в один-два вечера (чем быстрее, тем лучше) вскружить ей голову. Так «гулять» для меня было бы легче всего. Но такая «любовь» меня совершенно не удовлетворяет.

Когда мы жили в Шлиссельбурге, я знакомился с девушками. Но ни в одной из них я не нашел того, что хотел: я не нашел внутреннего содержания. Разговаривать с ними приходилось на легкие темы, а такие разговоры мне не давали морального удовлетворения. И я порывал с ними по мере новых впечатлений и новых знакомств.

Но в одно из посещений клуба я увидел девушку. Я познакомился с ней только на второй вечер. У меня странный характер: если девушка мне безразлична, то познакомиться с ней — дело нескольких минут, но когда она мне нравится, у меня нахватает смелости и нужных слов. Из первого же разговора с ней я понял, что нашел тот идеал, о котором мечтал все время.

Скажу тебе несколько слов о девушке, которая сейчас для меня стала самой дорогой. Ростом она немного ниже меня, стройная, волосы такого цвета, как у меня, носит их, как раньше носила ты. Она 1925 года рождения, ленинградка, имеет образование 7 классов и историко-филологический техникум. Какое удовольствие говорить с ней, она понимает красоту, очень скромная и в то же время простая. Я затрудняюсь описать свой идеал, но добавлю еще раз — в ней первой я нашел его.

Пойми теперь мое самочувствие, когда мои друзья, как я понимаю из наших разговоров, думают, что я «гуляю» с ней так же, как они. И хуже всего, что я не могу пытаться их разубедить в этом, так как в противном случае они будут считать меня чудаком. Не знаю, прав ли я. Только если вспомнить книгу Горького «В людях», то там есть места, где Горький рассуждает, как и я. Что ответишь ты? Когда я получу ответ на это письмо, вероятно, я буду опять на другом месте, но все равно хочется знать твое мнение относительно этого важного вопроса. Пока все. Крепко целую.

25 августа 1943 г.

Здравствуй, мама!

Живу на старом месте, обстановка все та же, что и раньше. Здоровье прекрасное. Зато настроение сегодня такое паршивое, не помню уж, когда и было такое.

Сегодня утром уехала девушка, о которой я уже тебе писал. Неожиданно их перевели в другое место. Вечером мы собрались итти вместе на концерт. Еще издали по ее расстроенному лицу я понял, что случилось какое-то несчастье. Я не ошибся. Утром следующего дня их часть уезжала; она пришла, чтобы проститься. Как изменчива на войне судьба человека! Нельзя быть уверенным даже в следующем часе.

Впервые за годы войны я встретил такую чудесную девушку, и так непродолжительно было наше знакомство. А теперь как-то пусто стало. Кончаю. Дня через два, когда немного успокоюсь, более бодрое письмо напишу, а сейчас при всем желании не могу.

26 августа 1943 г.

Мама, в девушке, которую я полюбил, я нашел все, о чем мечтал. У нее совершенно такие же взгляды на жизнь, на любовь, как у меня. Вместе с ней мы смотрели картину «Иран», содержания в картине нет почти совсем. Понравиться она может только красотой видов. Только от нее одной я услышал такую же оценку картины, как мысленно оценивал ее сам. Вечера, проведенные с ней, были самыми счастливыми. Но на войне счастье не бывает продолжительным.

Вчера был знаменательный день в моей жизни. Меня приняли в кандидаты ВКП(б). Получил кандидатский билет, в общем уже оформлено все. Остается показать себя в боях. Рекомендующие знали меня только по обороне и по работе на оборонных объектах. По правде говоря, хоть и хорошо жить здесь, в тылу, в городе, но мне уже надоело. Особенно почувствовалось это после отъезда Шуры. Знаю, что если и будет возможность увидеться, то не раньше окончания войны. Знаю, что войне скоро конец. Фрицев лупят со всех концов, и жаль, что я лишь косвенно участвую в этом общем ударе. Хочется самому активно участвовать в разгроме немцев. Хочется своими руками, пускай своей кровью, приблизить конец войны и новую, счастливую жизнь. Ты поймешь мое нетерпение. Слушаешь сводку, что наши войска освобождают города и села, а сам сидишь в тылу, пускай на оборонной работе, но в тылу. Скорей бы на нашем направлении начали наступление, может быть, нас бросили бы наконец в бой!

Привет всем родным и знакомым. Целую крепко.

27 августа 1943 г.

Получил твое письмо, написанное в первую пятидневку твоего пребывания у М. П. Порадовался, что ты хоть немного отдохнешь. Регулярно ли получаешь по аттестату? Живу я все еще в городе, обжился замечательно. Завел большое зеркало, картины (все откопали бойцы на пустых этажах и чердаках), постельное белье (сигнальные полотнища) и т. п.; живу, как дома. Только, что тебя нет. Много литературы. И есть времени вдоволь читать.

Мои разногласия с друзьями теперь особенно обострились. Я хочу жить по-своему, а не ломать себя и жить, как они. У нас начались довольно резкие дискуссии. Больше всего споров с командиром взвода С. и меньше, но тоже есть разногласия с А. Ребята, приехавшие со мной из училища, их двое, стоят на одной точке зрения со мной. Жаль только, что в дискуссии они хранят нейтралитет. А выступаем в основном я и С., как самые ярые представители двух противоположных мнений. Много пишу об этом, так как живо переживаю вчерашний диспут. Я разгромил С. по всем пунктам, но по вопросу отношения и любви к девушкам, видно, его никогда не переубедишь.

Вчера началось с того, что ему предложили купить водки. Он почти согласился, я стал его отговаривать, а он надо мной смеяться. Припер я его в стенке предыдущим примером. Он получил много денег, стал договариваться о покупке «спиртного», пригласил меня в компанию. Я отказался. Он стыдил меня. Я смеялся в ответ. Первый день, может быть, он и блаженствовал и был доволен собой, но потом пустой карман сказал, что он сделал глупость, — сказал гораздо убедительнее, чем говорил я. Вчера я напомнил ему этот случай, и он впервые послушался моего совета.

Наконец споры и колкости надоели, и вскоре мы были опять друзьями. Маленькие «семейные ссоры» не вредят боевой дружбе. Думаю, что все же не напрасно написал тебе. Наверное, тебя интересует мой образ мыслей и вообще моральное состояние.