Николай Чехович - Дневник офицера: Письма лейтенанта Николая Чеховича к матери и невесте

Нахожусь я не на самом передовом краю, а метрах в 500 от него. Живу в довольно приличной землянке, бывшей фрицевой. Опасно бывает только во время ночной работы. Немцы всю ночь ведут огонь из пулеметов и могут случайно попасть. У меня уже ранило так одного бойца, к счастью, легко, в руку. Но ничего не поделаешь. Здесь укрыться некуда, люди работают в полный рост; так что думаешь: повезет тебе сегодня или нет, все пролетят мимо или какая заденет. Самое неприятное — минометный обстрел. Хоть и знаешь, что, пока мина прямо в твою ямку или траншею не угодит, тебе ничего не будет, а все-таки, когда мины с воем приближаются, сердце малость замирает. Старые вояки, которые по два года; уже на фронте, говорят, что чувствуют то же самое; от этого чувства, видно, никогда не избавишься.

Сегодня к нам перебежали два француза, очень веселые молодые ребята. Рассказывают, что по тотальной мобилизации всех способных воевать даже из оккупированной Франции и то гонят на фронт. Таких «добровольцев» приводят на призывной пункт со связанными руками. Многие французы стараются перебежать к нам, только боятся. На каждых четырех французов ставят одного немца, он и следит за ними. Кроме того, вся нейтральная зона минирована. Пойдем в наступление, тогда много перебежит к нам.

Очень интересно наблюдать работу «катюш». Весело они рычат и красивые фейерверки устраивают у немцев. Боятся немцы их ужасно. Как зарычит «катюша», все затихает, ни одного выстрела. Так и кажется, что они засунули головы в ниши и сидят — не дышат. У немцев тоже есть «ишак», действием похожий на «катюшу», только звук противнее: «катюша» жужжит весело, и один скрип быстро следует за другим, и при каждом скрипе вылетает клубок огня, превращающийся в гаснущую на лету искорку. «Ишак» скрипит гадко, «тошным» голосом, напоминающим крик осла. Но разрушительная сила «катюши» больше. У нас валялось несколько снарядов от «ишака». Кто-то догадался пробить в одном дырку. Оказалось в нем литров двадцать горючего, вроде керосина; теперь все ходят набирать его для коптилок.

30 мая 1943 г.

Здравствуй, мама! Как переменчива военная жизнь!. Только позавчера писал тебе, что жизнь стала однообразной, вошла в свою колею, а сегодня уже пишу из другого места. Живем в бывших фрицевских землянках. Они здесь собирались долго жить, землянки замечательно оборудованы. В некоторых даже остались кровати, матрацы, подушки. Но я предпочитаю простые нары и хвою. Первую ночь сегодня за все время спал разувшись. Местность здесь красивая. Мы на песчаном бугре в сосновом бору. Погода сегодня солнечная, но с озера дует ледяной ветер.

Прости, что долго не писал, совершенно нет времени. На отдыхе еще труднее выбрать свободное время, чем на передовой. Уже трое суток сплю не более 3–4 часов. Занятия, составление конспектов, инструктаж и тому подобные процедуры занимают все время. Подъем в 3 часа, а ложишься всегда в 10 часов: обязательно что-либо задержит. Вообще в этом отношении командиру достается больше, чем бойцу. Но я не унываю. Самый неприятный момент — подъем, а потом ни разу и не вспомнишь про сон. Обучать бойцов я очень люблю, народ у меня хороший. Приятно видеть, когда человек старается, и еще приятнее, когда замечаешь, что занятия твои приносят пользу, заставляют людей думать. Здоровье у меня прекрасное.

Работаем на постройке дороги. Место сухое, все сплошь поросшее молодыми березками и сосенками. Я сижу на коробке дисков от пулемета. Справа от меня шалаш из плащ-палаток, в нем живу я со своими младшими командирами. Погода сегодня чудесная, солнечная. Птицы так и заливаются в кустах. Артиллерийская стрельба доносится редко; ее уж и не замечаешь. Младший комсостав у меня замечательный. Помощник командира взвода — моряк-сверхсрочник, рослый веселый парень. Командиры отделений тоже как на подбор, все фронтовики, имеющие по нескольку ранений. С таким комсоставом не пропадешь. Рядовой состав тоже неплохой. Большинство нацменов, народ все молодой, толковый, сообразительный. Работы у меня хватает. Теперь на командиров взводов, кроме боевой подготовки, возложена обязанность политруков. Политбеседы для меня — «нож острый». Прочитать и разъяснить какой-либо приказ или статью я могу прекрасно. Но составить конспект и провести 2-часовую беседу — это у меня не выходит. Какой бы подробный конспект ни составил, растянуть беседу хотя бы на час никак не могу. Может быть, в дальнейшем научусь, но пока я лучше бы провел 10 часов тактики, чем 2 часа политических занятий.

Вчера для меня был замечательный день. Окончив работу, я только что успел построить взвод, как подъехала машина и из нее вышел командующий нашей армией. Надо сказать, что мне первый раз в жизни пришлось докладывать командиру с таким высоким званием. Я хотя немного и растерялся и, как говорили потом бойцы, переменился в лице, но подошел и доложил по всем правилам. Ему, видимо, понравилось, тем более, что командир другого взвода, докладывавший до меня, растерялся, перепутал звание, и генерал прошел мимо, как будто не заметив его. Со мной он поздоровался за руку и отметил в разговоре с командиром батальона.

Сегодня, вспоминая доброе старое время, съел 300 граммов хороших шоколадных конфет. Я записался в список некурящих и каждый месяц получаю 300 граммов шоколаду. Вообще кормят нас хорошо, только последнее время стали давать сахар сразу на пять дней, а я его уничтожаю, в лучшем случае, в три дня или раньше.

За эти дни я здорово загорел. Вернее, загорело лицо, самому загорать некогда. Только снимешь гимнастерку, как обязательно нагрянет какое-либо начальство.

Еще одно важное у меня дело. Наш парторг предложил мне вступить в кандидаты ВКП(б). Я хочу подождать до первого серьезного боя. Как я буду вести себя, как буду управлять взводом? Исходя из этого, я решу, достоин ли я быть кандидатом партии. Рекомендации мне дают. Получаешь ли по аттестату? Я подписался на заем на месячную зарплату.

Целую крепко.

15 июня 1943 г.

Здравствуй, мама! Спасибо, что часто пишешь. Большая радость получать твои письма.

Для собственного удовольствия взялся руководить подрывными работами. На нашем участке было очень много валунов, пней и т. п. Ты знаешь, как я люблю это дело. Еще в училище я много занимался с инженером по этому вопросу в свободное время, а здесь мои знания очень пригодились. Первые дни, когда не было саперов, вся работа держалась на мне одном. Приходилось все делать самому, иногда вплоть до подрывки канала для заряда, — ведь и эта, казалось бы, пустячная работа требует умения. Зато как приятно видеть, когда по твоей воле взлетают на воздух громадные глыбы гранита или пни столетних деревьев!

Вчера вечером проходил мимо какой-то землянки. Там играл патефон. Пластинки знакомые. Не мог удержаться, чтобы не остановиться, не послушать. Много случаев из прежней нашей жизни промелькнуло передо мной, пока я слушал эти чудесные мотивы. Сколько различных чувств закипело в сердце и больше всего ненависти к гадам, разбившим нашу счастливую жизнь!