Николай Чехович - Дневник офицера: Письма лейтенанта Николая Чеховича к матери и невесте

Помощник начальника штаба военной части п/п 77761

Ст. лейтенант М. Кочин .

8 марта 1944 г.

Дорогая Елена Семеновна!

Наступил самый несчастный день в моей жизни!

Я ждала, о как я ждала письма, написанного Колиной рукой или… или вашей. Впереди нас ожидала только радостная встреча, о которой мы так с ним мечтали! И что же? Все разбито безвозвратно! Кто же всему этому причиной? Гнусные разбойники, палачи и убийцы, разрушившие счастье всего народа, а также и наше.

Кончились во мне счастливые надежды.

Я сейчас не понимаю себя. Не могу поверить. Совсем недавно мы писали о большой дружбе и… и вдруг все порвалось, все рухнуло. Мне теперь некого ждать с фронта! Мне его не забыть никогда! Он был моим первым, самым лучшим другом, и мы так понимали друг друга!

Сколько любви я отдала Колечке в письмах! Елена Семеновна, милая, не расстраивайтесь! Тяжело, очень тяжело мне, а каково же вам!

Больше писать не могу. Кончаю, пишите, нам будет легче. Целую вас

Шура .

5 мая 1944 г.

Здравствуйте, глубокоуважаемая Елена Семеновна!

Мне хочется сказать вам, что не только на вас одну тяжелым бременем легла эта утрата. Я разделяю вашу скорбь. Конечно, мою печаль нельзя сравнить с горем матери, но все же она настолько велика, что может хоть частично облегчить ваше горе, хотя бы уж потому, что есть человек, который бережет светлые воспоминания о вашем сыне и долго будет еще помнить, его, как лучшего друга, товарища. До последней минуты я не верил в его смерть, и только ужасная подробность относительно его последних дней заставила меня поверить в это.

Коля всегда с любовью и уважением отзывался о вас, и я твердо уверен, что и в последние минуты он думал о вас, и его последняя мысль была такая: «Как тяжело будет маме перенести мою смерть. Но я хочу, чтобы не убивала она себя продолжительным горем, чтобы настало время, когда она снова смогла трудиться и сделала то, чего не смог сделать я. В каждом ее деянии будет жить часть меня. И чем больше она сделает, тем дольше я буду еще жить».

Я, конечно, неопытен, но мне эти советы диктует любовь. Любовь — великая сила, которая может заменить не только опыт, но и многое другое — ум и силу. Слабому она придает силу, труса делает героем, глупца заставляет делать умные вещи. Есть много людей, которые нуждаются в любви, в ласковом слове, и на любом поприще деятельности можно дать это людям.

Перенесите свою любовь на людей, и тогда Коля будет жить не в одном вашем и моем сердце, но будет он жить среди многих людей, живой и любящий.

Пришлите мне выписки из его писем. Он умел хорошо излагать свои чувства и переживания. У меня есть, кроме присланной вами, еще одна его фотография, подписанная его собственной рукой (25/10—43 г.), которая мне гораздо милее, так как на ней он выглядит еще мальчиком, таким, каким я его знал во время нашей дружбы, Когда я смотрю на нее, то снова слышу его детский ломающийся голос. Вспоминаю, как-то 2 мая мы поздно вечером катались на наших лодках по Останкинскому пруду, наслаждались теплотой ночи, молчали, и каждый думал про себя: «Как прекрасна жизнь!»

Остаюсь его (а теперь, если позволите, и вашим) лучшим другом.

Юра Азаров.

Здравствуйте, мамаша моего друга!

О смерти Коли я узнал от моей мамы. Я был потрясен. Как обидно то, что мы ведь вырвались в свое время из окружения в 1941 году, но больше не виделись, и я ничего о нем не знал. Мне его очень и очень жаль, если вспомнить, сколько мы с ним пережили, как мокли, как вместе ездили в разведку. Как, получив посылки, делили на всех троих. Третий был Коган; о нем я ничего не знаю. Когда я прибыл из госпиталя, они уже позаботились о шалаше для меня. Помню, когда я или Коля оставались в роте, а другой уезжал, то уехавший обязательно привозил меду или сметаны. Он мне все время отдавал свою махорку: ведь он не курил. Очень дружно жили, были настоящими товарищами, хотя я у них был командиром отделения. Вообще можно многое вспомнить, что при встрече мы и сделаем. Сейчас учусь и через 2–3 месяца уйду на фронт офицером. Очень рад с вами переписываться вспоминать дорогого друга и былое.

В. Смирнов.

Уважаемая Елена Семеновна!

Вчера я получил ваше письмо с фотокарточкой Коли. Долго смотрел на нее и под конец чуть не расплакался: так обидно стало, что еще один мой товарищ погиб. Я не хочу вас утешать, я знаю, что горе ваше не из таких. Первое сообщение о том, что Коля погиб, я получил в начале мая от отца. Через два дня начался штурм Севастопольского плацдарма. Первые снаряды послал за Колю и еще за двух товарищей, которые погибли неделю перед тем. За день выпустили только из пушки 370 снарядов. Я хотя был оглушен, но остался доволен. С Сапун-горы ни один немец живым не ушел. В этом и моя доля работы.

Сейчас, находясь на Севере, не так уж далеко, где сражался Коля, буду еще и еще мстить за Колю и за тысячи других молодых жизней.

Всего хорошего.

Юрий Соколов.

2 января 1945 г.

Привет из Ленинграда, дорогая, милая Елена Семеновна!

Вот и пришел Новый год. Год полной победы, год счастья и встреч! Горько подумать, что все это не для меня. Все рухнуло безвозвратно. На другой день после получения от вас телеграммы побежала в красный уголок. Подбегаю к газетам, сердце бьется. И вот вижу то, что так долго искала, ждала, чем так дорожила. В полный рост передо мной встал Колюша. Читаю, перечитываю фразы о Колечкиной жизни, о его любви к отчизне, к вам и к любимой девушке. Читаю, а слезы так и капают на его портрет. Подошли ко мне секретарь комсомола, подруги. Вместе мы прочитали еще раз. Долго говорили о его героизме, его взглядах на все окружающее, нашли в нем настоящего, нет больше — самого лучшего героя, а мне друга. Взволнованная, я вышла. Продолжения в газете еще не последовало, вышла какая-то задержка. 10/I—45 г., не помню как, я подошла к газетам. Вижу от 28 декабря «Жизнь офицера» — продолжение. Читала быстро, охваченная волнением, потом еще, и еще, и еще раз, все медленнее и медленнее. Какой он был, Колюша! О таком я мечтала, еще не зная его. Как жаль, что так недолго мы знали друг друга! Горько обидела меня судьба. Мне не забыть того котлована, который мы бронировали под руководством Коли, где мы с ним познакомились. Нас перебросили на другой участок, и мы расстались. Последний вечер мы больше молчали. Очень трудно было говорить. Куда мы ни переезжали, как ни менялись адресами, друг друга не забывали. Ждали окончания войны и встречи.

Сейчас я пришла с комсомольского воскресника. Окончив задание, я читала девушкам о Колюше, но дочитать не могла.

Я стараюсь давать больше продукции фронту (электроприборов для авиации), чтобы нанести от меня удар проклятым немцам, отомстить за дорогого Колечку. Напишите, состоялась ли у вас в день памяти Коли читка его писем? Пусть все комсомольцы учатся у таких патриотов, каким был Колюша.