Виктор Корж - Запас прочности

— Между прочим, — заметил я, — горизонтальщики уже довольно уверенно управляют кораблем без носовых рулей.

— Это хорошо. Но осторожность мы все же должны соблюдать особую.

9 марта весь день мы ходили у вражеских берегов, изучая обстановку. Результаты и наблюдения тщательно анализировались. На основе их был намечен порядок минной постановки. На карте Данцигской бухты большого масштаба проложили курсы, пометили точки поворотов и время каждого галса. Отправным ориентиром был маяк Хель.

К сожалению, состояние моря не позволило нам немедленно приступить к выполнению задачи. Это было тем более обидно, что вражеские корабли, как только ветер засвежел, начали уходить в укрытия. Сперва ушла мелочь, а позже и более солидные суда. Но ставить мины мы не могли, так как, во-первых, лодку могло выбросить на поверхность, а во-вторых, нельзя было ручаться, что мины окажутся на заданной глубине.

Чтобы напрасно не терять времени, комдив приказал пока отложить минную постановку и начать крейсерство на коммуникациях противника.

Ночью в непроглядной темноте, когда мы шли курсом на Пиллау, старшина 1-й статьи Т. С. Вендерец крикнул:

— Вижу огонь!

— Лево на борт! — скомандовал Могилевский старшему матросу Рыбину, несшему вахту на вертикальном руле. Между прочим, эта команда была воспринята всеми лишними на мостике как команда «Всем вниз!». Нырнув в люк, матросы разбежались по своим боевым постам.

Через десять минут и я различил одинокий огонек на горизонте. Орел и Могилевский вглядываются во тьму с помощью ночных биноклей, обмениваются короткими репликами:

— Корпус длинный, а борт низкий.

— Надстройка вся сдвинута в корму. Вон еще один. Смотрите левее.

«Что-то похожее на танкеры», — подумал я. Но комдива и командира корабля насторожило, что уж очень большая килевая качка у этих судов.

— И вооружены. Видишь, командир, у них по два орудия.

— А у танкеров на этих местах орудий никак не может быть…

— Э, да это БДБ! — воскликнул Орел. — У них осадка всего один метр. Отворачивай, командир, торпедой их не возьмешь, а в артиллерийский бой вступать с ними нам не по плечу.

Да, действительно, с БДБ — быстроходными десантными баржами — нам не стоит связываться. Невелик трофей, а риск большой.

Мы отвернули в сторону. К полуночи ветер как будто начал стихать. Среди туч неожиданно выглянула луна. В тот же миг старшина 2-й статьи А. Ф. Овчинников, наблюдавший за кормовым сектором правого борта, крикнул:

— Справа сто тридцать — три подводные лодки!

Мы посмотрели в этом направлении. По лунной дорожке строем кильватерной колонны удалялись в полумиле от нас три четких силуэта с зажженными кильватерными огнями. Будь у нас скорость чуть больше, мы неминуемо столкнулись бы с концевой подводной лодкой.

Сигнальщики получили нагоняй от командира за то, что поздно обнаружили противника. К нашему счастью, на вражеских лодках сигнальщики, видно, еще беспечнее. Наши хоть и, поздно, да увидели, а немцы нас так и не заметили, идут как на параде.

Поступила радиограмма. Теперь мы часто их получаем. Нам сообщают обстановку, сведения о движении вражеских кораблей. Разведка работает безупречно. Вот и сейчас мы узнали, что в портах Кенигсберга и Данцига застряло без топлива свыше 150 различных кораблей противника. Нам предписывалось уничтожать в первую очередь танкеры, пытающиеся прорваться в эти базы.

Днем 10 марта разбушевался шторм. Дважды мы пробовали подвсплыть, чтобы поднять выдвижную антенну, смонтированную на зенитном перископе. Попытки кончились тем, что от качки снова был разлит электролит и электрикам пришлось несколько часов возиться с батареей.

Командир принял решение переждать шторм. Всплывем, когда волнение стихнет хотя бы до 6–7 баллов. А пока курсируем на экономическом ходу на глубинах около 70 метров.

Но терпения хватило ненадолго. В ночь на 11 марта всплыли при волне 9 баллов. Только продули балласт, из первого отсека поступил тревожный сигнал. Оставив в центральном посту мичмана Огурцова, бежим с Долгополовым к торпедистам. В это время лодка вздыбилась на огромную пологую волну. Носовые рули оголились. Затем корабль ринулся в пучину и с такой силой шлепнул рулями о воду, что наш домкрат, подпиравший шпиндель, вмиг свернулся в бараний рог, пушечным ядром ударил в подволок и, чудом никого не задев, с грохотом упал в трюм отсека. С каждым новым ударом волн бугеля все больше ослабевали, а размахи шпинделя становились все страшнее.

Долгополов, бросившийся было с аварийной партией крепить бугеля, вынужден был дать команду не подходить к ним, а шпиндель попытаться подпереть аварийными брусьями. Но бревна мгновенно разлетались в мелкие щепки.

Командир дивизиона приказал мне перейти в центральный пост. Огромные волны, накрывая мостик, водопадом обрушивались в центральный пост, смывая людей к переборкам и бортам. Вымытые из-за магистралей, по палубе носятся аварийные клинья и пробки, больно ударяя по ногам. На мостике волны разбили стекла, и они со звоном летят к нам, дробясь на мелкие осколки о железные перекладины трапов.

Неуклюже ворочаясь, как по гигантской резьбе, лодка ввинтилась в волну и с работающими дизелями пошла на погружение.

— Всем вниз! Стоп дизеля! — скомандовал Могилевский.

Стараясь перекрыть грохот волн, кричу в просвет нижнего рубочного люка:

— Нужно уходить под воду, а то заклинит носовые рули!

Но на мостике меня никто не слышит. Снова пустили дизеля на винт.

Мокрый с головы до ног, в центральный пост спускается капитан 1 ранга Орел. Выливает воду из кожаных рукавиц.

Из первого отсека прибегает Долгополов. Докладывает, что шпиндель удержать нет никакой возможности. В этот момент подводный минзаг снова ввинтился в волну. Снова с мостика посыпались сигнальщики-наблюдатели, и снова застопорили дизеля.

— Командир, погружайся, — крикнул Орел, — пока не разбило корабль!

Захлопнулся верхний рубочный люк, и командир спустился в центральный пост.

— Срочное погружение! Боцман, ныряй на глубину шестьдесят метров!

Как только волны сомкнулись над рубкой, сразу воцаряется тишина, и только нервное подрагивание стрелки глубиномера еще долго свидетельствует, что на поверхности свирепствует разбушевавшаяся стихия.

— Что будем делать, товарищ комдив? — спросил Могилевский. — Я предлагаю лечь на грунт.

Показывая на аварийный домкрат, который принесли матросы из первого отсека, Долгополов говорит:

— Крепление носовых горизонтальных рулей сорвало. Домкрат не выдержал. Дров наломали в первом отсеке — хоть печку топи. Нужно опять крепить шпиндель носовых рулей, пока их не заклинило совсем. Сейчас их заело в положении двадцать восемь градусов на погружение.