Виктор Володин - Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов

Доехали мы с ним благополучно до поворота дороги с ручья Террасового на ручей Подумай, то есть недалеко за аэродром, и оттуда сделали быстрый марш-бросок, срезая невысокие водоразделы и двигаясь вдоль подножий высоких сопок. Вел Б. Л. Флеров. Он ходил лучше меня. Но оказалось, что мы впустую проделали этот тяжелый путь, так как на месте уже ничего нельзя было увидеть. Большой паводок поработал и здесь, перепахав долину ручья. Русло ручья, пролегавшее раньше у левого склона долины, теперь располагалось в средней ее части, а старое было полностью завалено галечником, валунами и другими рыхлыми отложениями ручья. Коренной выход гранит-порфира исчез под завалившими его рыхлыми отложениями ручья.

Пришлось нам возвращаться, так ничего и не увидев. До рудника добирались тем же путем, затратив на это остаток дня и весь вечер. Флеров шагал все еще быстро, так же, как и туда. Мне же было, по-моему, труднее. Я заметно устал. И плелся сзади. Но нам повезло, так как на аэродроме удалось дождаться автомашины и не пришлось тащиться оставшиеся 10 км на своих усталых ногах.

Та же Ачча вызвала еще раз брожение умов через год. Осенью следующего года, вернувшись с полевых работ, я слышал рассказ Виктора Тихоновича Матвеенко, начальника геолого-поискового отдела, о том, как разведчики или, кажется, Валентин Иванович Буриков, привезли оттуда образцы жильной породы с касситеритом и вели, как он выразился, пляс вокруг привезенных образцов. А ему пришлось достать соответствующие образцы из моей коллекции и показать им, чтобы они стали спокойнее.

В последний день, проведенный нами на устье Бургагы, во время длинного дождя, вызвавшего большой паводок мы, то есть я, Орловский и Парфенюк, решили соорудить палатку для маршрутов, так как в сентябре ночевать в шалашах, прячась в них от дождя, довольно неуютно. Такая палатка нужна, конечно, была нам давно, но сделать ее мешало, прежде всего, отсутствие подходящего (да и неподходящего) материала, времени на ее изготовление и, главное, нам казалось, что сделать ее не так уж просто. Казалось, что это более сложное дело, чем оно есть в действительности.

Но во время вынужденного сидения под дождем мы, наконец, решили, что ее можно «слепить» из пяти простыней и матрасной наволочки, которые у нас были. Сначала мы сшили простыни и, соединив их, получили крышу палатки. Затем, когда перестал, наконец, лить дождь, мы при помощи веревок растянули то, что получилось, между деревьями и пришили к этому остову палатки пятую простыню, которая составила часть задней, вертикальной ее стенки.

А из матраса сделали недостающие части задней стенки и нижние вертикальные полы палатки. Передней стенки с дверным клапаном мы решили не делать, так как совсем уже не было для этого материала, и, главное, мы решили, что она не нужна потому, что, во-первых, палатка будет очень мала и в ней смогут поместиться только люди, а печку поставить будет некуда. А, во-вторых, без передней стенки палатка нам казалась просторнее, так как каждый мог входить непосредственно на свое место в ней и выходить так же наружу, минуя перемещения вдоль передней стенки, чтобы достигнуть дверного клапана.

Палатки геологов шили из подручных материалов: скатертей, простыней и т. п. Геологическое снаряжение, обувь, рюкзаки, одежда, с точки зрения современного человека, были не просто аскетическими, а убогими. Фото 40-х гг. XX века.

Генеральное испытание палатки прошло само по себе вскоре после того, как мы ее сшили. Когда, сделав маршруты близ устья Бургагы и в ее нижнем течении, мы отправились в верхнее течение ее, откуда нужно было перевалить на Детрин в ручьи Турист, Мечты, Лесные братья, мы, наконец, нашли низкую седловину, через которую можно было пройти с вьючным караваном, и поставили там палатку, потому что наступил вечер и пошел дождь. Утром мы не пошли дальше из-за того, что мокрая палатка обмерзла и была засыпана снегом, а потом опять начал моросить дождь. Это продолжалось еще две ночи и день, которые мы проводили, лежа в палатке. А мы — это я, Парфенюк, Орловский и рабочие Евпанешников и Сафронов. Палатка хорошо спасала нас от дождя, хотя было тесновато. Можно было, сохраняя неподвижность, сидеть и лежать в ней. От холода спасал костер, разведенный против открытой стороны.

Это сидение под дождем памятно тем, что за эти два дня было съедено огромное количество галет. Их было во время выхода в маршрут по подсчетам, кажется, Парфенюка 300 штук, и они занимали целый рюкзак. Все единодушно приписывали уничтожение львиной их доли Парфенюку, который действительно жевал их непрерывно, предварительно поджаривая их у костра или подогревая на плоской каменной плитке, нагретой у костра. Сам А. Н. Парфенкж не оспоривал, что любит покушать, и по этому поводу даже рассказал, как однажды, еще до службы в Красной Армии, когда он работал на рыбных промыслах на Белом море, ему где-то пришлось долго оставаться одному и несколько дней голодать из-за отсутствия пищи. Потом, когда привезли хлеб, а его было 54 кг, он набросился на эту пищу и разделался с ней за 9 дней. Получалось, что он съедал в среднем ежедневно по 15 фунтов. Мы ему не верили, а он клялся, что это правда. Рассказывал, что хлеб ему привезли белый и черный, и что он жарил на растительном масле гренки то из белого хлеба и ел их с черным хлебом, то, наоборот, для разнообразия жарил гренки из черного хлеба и тогда ел их с белым. Хотя эпизод с галетами и подтверждал вероятность рассказанной Парфенюком хлебной эпопеи, мы все принимали это за анекдот и не верили ему. Сам Парфенюк по своей комплекции был вовсе не огромный и не толстый, а скорее небольшой, ниже среднего роста и ниже средней упитанности или даже худощавый человек.

Мне было досадно, что произошел такой случай, когда уже кончилось лето, а нужно было выполнить еще кусок работы и теперь приходилось возвращаться на свою стоянку за галетами. Я, конечно, винил себя в том, что допустил такой вредительский акт со стороны Парфенюка, хотя предусмотреть и предотвратить такой случай было невозможно или очень трудно. Я был убежден, что он проделал это преднамеренно, думая, должно быть, что это остроумная выходка.

От стоянки мы сделали маршрут с выходом на рудничный поселок Бутугычаг. Там встретил я Б. Л. Флерова, который рассказывал мне, брату и его жене о том, что уже подписан приказ об организации нового Тенькинского районного геолого-разведочного управления, в которое переведена и моя партия.

Уже чувствовалось, что прошло лето, что наступило новое время года. Чувствовалось и приближение холодов и ненастной погоды.