Виктор Володин - Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов

Начальником геолого-поискового отдела в ГРУ ДС был много лет Владимир Алексеевич Титов, кажется, с 1938 года.

Одна из партий 1942 г. планировалась для поисков золоторудного месторождения, денудация и эрозия которого привела к образованию больших и богатых россыпей, совсем недавно открытых. Начальником этой партии первоначально намечался Георгий Николаевич Чертовских ввиду того, что партия его в только что кончившемся полевом сезоне производила геологическую съемку стотысячного масштаба на площади месторождения и поисковое опробование ручьев за перевалом.

Однако Г. Н. Чертовских от этой, можно сказать, чести, оказываемой ему, отказался, заявив, что он региональщик и крупномасштабными работами заниматься не хочет. Это звучало курьезно, потому что он только что закончил институт и не имел никакого сложившегося «профиля специальности». Кроме того, нелепо было то, что он отказывался от явно ожидавшего его успеха, от чести открыть большое месторождение золота.

Имел возможность в то время удостоиться этой чести и я. Кандидата или претендента на это место не было, и если бы я предложил свою кандидатуру, то уверен, что ее приняли бы. Но какая-то глупая щепетильность помешала мне это сделать, я думал, что неудобно себя предлагать в кандидаты. Главная же причина, помешавшая мне предложить свою кандидатуру, была та, что я, несмотря на все трудности, поражения и военные невзгоды, продолжал твердо верить в скорую победу, не в победу вообще, а именно в скорую победу. В то время многие так думали, что война, ведущаяся такими темпами, с такими потерями со стороны немцев не может продолжаться долго. Поэтому я и надеялся, что в будущем году поеду в Днепропетровск. Надеялся, несмотря ни на что и на то, что там теперь были проклятые враги.

В конце концов начальником этой партии был назначен Евгений Пантелеймонович Машко, проводивший там работы в течение ряда лет и получивший потом и премию за первооткрывательство и Государственную премию (речь идет об открытии Наталкинского, Омчакского и Павликовского месторождений золота; следует добавить, что в тот период Государственная премия называлась Сталинской. — Ред.).

В самом начале октября, вскоре после возвращения с полевых работ я был зачислен в подразделение всевобуча (всеобщего военного обучения. — Ред.). для прохождения обязательной 110-часовой программы военного обучения. Занятия проводились четыре раза в неделю: в понедельник, среду, пятницу и воскресенье. В будни занимались по три часа — с восьми до одиннадцати вечера, а в воскресенье — четыре часа, начиная с 9 утра.

Только воскресенье был сравнительно легкий день, хотя он был и длиннее, чем в будни. Так нам казалось, конечно, потому что днем было теплее, было светло и, главное, мы приходили выспавшиеся, отдохнувшие, а не уставшие после восьмичасового рабочего дня.

В будни приходилось нелегко. После длинного рабочего дня, заканчивающегося в 6 часов вечера, был двухчасовой перерыв, за время которого нужно было дождаться очереди в столовой, поужинать, потом сбегать домой, переодеться и спешить к 8 часам на сборный пункт. После 11 часов вечера, приходя домой, я заставал всегда одну и ту же картину. В комнате мороз, потому что в батарее замерз конденсат, и пар сквозь нее не проходит. Приходилось тут же отправляться в котельную, вызывать слесаря, который приходил, отвинчивал батарею и уносил ее в котельную, чтобы там ее разогреть, и, когда она оттаивала, приносил ее обратно и ставил на место. Всегда замерзала эта проклятая «исходячка»!

На эту операцию уходило всегда полтора-два часа, и понятно, что ни я, ни Ковалев не имели возможность делать это каждый день. А ведь спать тоже нужно было, и утром нужно было дожидаться очереди в столовую, и нужно было не опоздать на работу. Поэтому нередко приходилось ложиться спать на морозе и дрожать под двумя тонкими одеялами. И самым удивительным во всей этой истории было то, что я не простуживался и совсем не болел.

Подавляющее большинство занятий происходило на открытом воздухе. Маршировки было мало или очень мало. Мы больше ползали по-пластунски, прижимаясь животом к земле. Особенно нравилось нашим командирам заставлять нас делать эти упражнения первое время, когда еще не было снега, который выпал в том году необыкновенно поздно, и ползать приходилось по толстому слою тонкой сухой пыли, что было особенно неприятно.

Большая часть времени на наших занятиях посвящалась, пожалуй, военной игре. Одна из двух наших рот обороняла какую-нибудь позицию, а другая — наступала.

Всего у нас было две роты, составлявшие батальон. Нашей ротой командовал Николай Иванович Матвеев, нашим взводом — Дмитрий Алексеевич Бубнов, батальоном — Кочин. Комиссаром батальона был Александр Сергеевич Красильников.

Стояли свирепые морозы, нередко превышавшие 50 градусов. Одевались же мы в большинстве своем сравнительно легко. Мало кто из нас кутался в ватные брюки и полушубки. Я надевал на себя: две пары брюк, одну суконную и вторую, бумажную, сверху, еще пиджак и ватную телогрейкутакой же, как и пиджак, длины; валенки, рукавицы и треух довершали наряд. Я считал, что нужно закаляться на этих занятиях, а на войне этим заниматься будет поздно.

Поэтому, чтобы не мерзнуть в своем довольно легком наряде на свирепейшем морозе, нам нужно было двигаться, да и невыносимо было сохранять неподвижность. Особенно трудно было стоять в строю, выслушивая разбор проведенного занятия, и терпеливо дожидаться конца такого разбора. И неудивительно было, что мы старались двигаться и что военная игра перерастала иногда в жаркие баталии в лесу. Кто-то из бойцов всевобуча пропорол в жарком столкновении деревянным штыком, прибитым тонкими гвоздиками к такой же деревянной винтовке, новый белый овчинный полушубок ветеринарного врача Денисенко.

Занятия проходили очень однообразно. Постоянно повторялись военная игра в зимнем ночном лесу, ползанье по-пластунски и очень редко маршировка. Изредка в этот распорядок или программу, из которой мы мало чему могли научиться, вносилось некоторое разнообразие. Например, А. С. Красильников, преподававший нам также саперное дело, рассказал как-то об устройстве минированных лесных завалов на дорогах и сооружении других препятствий, мешающих продвижению противника. Вооружившись топорами и пилами, мы на практике соорудили такой завал на просеке по прокладываемому отрезку дороги, ведущему к строящемуся мосту.

Весело было по воскресеньям практиковаться в подрывном деле, перебивая взрывами толстые деревья и изводя лес, хотя все равно здесь на дрова рубили чудесный мачтовый, корабельный лес. Так что наши художества никому вреда не приносили.