Виктор Володин - Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов

Настал день нашего возвращения в Усть-Омчуг. Отправились мы по тому же пути, по которому я уже ездил с возчиком 1 августа, то есть по сквозной долине Чахали-Амын из долины Бахапчи прямо в долину Детрина. Строго говоря, здесь не сквозная долина, а подобный сквозной долине низкий перевал. Второй участок пути пролегал по долине Детрина.

Дорога была сравнительно дальняя, тяжелая особенно из-за отсутствия хорошей тропы по долине Детрина, где тропа прижималась к правому склону долины и вся состояла из постоянно пропитанного водой, раздробленного копытами оленей, лошадей и ногами людей сфагнового мха. Но все же она была лучше, чем путь через Солнечное озеро, который приводил не в Усть-Омчуг, а только на автодорогу примерно в 100 километрах от этого поселка и притом был еще немного длиннее.

Итак, мы двинулись в путь. Погода была ненастная, пасмурная, хотя дождя и не было. Не было ни снега под ногами, ни снегопада. Снег, уже неоднократно выпадавший в этом году начиная с 23 августа и покрывший не только водоразделы, но и долины, весь растаял, а темные тучи грозили скорее дождем, чем снегом. Но и дождь в этот день нас миловал. Пошел он лишь к вечеру и лил потом всю ночь, а потом еще и сутки напролет не переставая. Лил он, правда, несильно, больше моросил и временами ненадолго затихал.

Во второй половине дня, перевалив через низкую седловинку и спускаясь по долине небольшой речки Амын к долине Детрина, мы вдруг увидели на берегу две палатки. Оказалось, что это стоянки партии Ю. В. Климова, который в это время находился в маршруте. Было уже время кормить наших проголодавшихся лошадей, да и самим нужно было подкрепиться. Поэтому, развьючив и расседлав лошадей, пустили их пастись, а сами тоже занялись чаепитием и отдыхом. Когда же мы стали собираться в дальнейший путь, явился Ю. В. Климов и начал уговаривать нас остаться на ночлег. Я согласился, хотя потом и жалел об этом.

Ночью шел дождь. Моросило и утром, когда мы собирались продолжать маршрут. Из-за того, что в первый день мы прошли мало и рано остановились ночевать, теперь нам предстояло пройти гораздо больше. К тому же и дорога по долине Детрина была, как я уже упоминал, гораздо хуже и тяжелее, чем по Чахали и Амыну, пройденная накануне.

При выходе из долины Амына в долину Детрина я допустил одну ошибку — сократил дорогу, перевалив через низкий отрог, отделяющий долину речки Абориген, притока Амына, от долины Детрина. Из-за этого я оторвался от лошадей, с которыми, кроме возчика остался только промывальщик Коротков. Со мной был только П. И. Авраменко, а все остальные разбрелись по долине Детрина, где дороги не было и каждый выбирал себе наиболее удобный путь.

Мы с Авраменко все время пытались добраться до берега, вдоль которого раньше пролегала хорошо проторенная тропа, но нам все время встречались русла, пересекавшие путь и заставлявшие нас вновь и вновь отклоняться к склону. Пересекать эти русла мы не могли, потому что они были глубоки и теперь во время дождя наполнены медленно текущей водой.

Помню курьезный случай. Мы шли по большой широкой поляне, где еще недавно спилили лес и торчали толстые лиственничные пни. Здесь совсем недавно работали лесорубы, и весь участок был захламлен обрывками брюк и телогреек, изношенной обувью. Поэтому я почти совсем не обратил внимания на белую тряпку, валявшуюся еще довольно далеко впереди. Я лишь отметил в своем сознании ее, но не стал в нее вглядываться и даже довольно долго совсем на нее не смотрел, а потом, когда глянул, она вдруг зашевелилась, вскочила на четыре длинные ноги и, обернувшись зайцем, резво поскакала направо в лес. Я настолько оторопел, что не вспомнил о магическом возгласе «Ай!», который мне помог убить зайца всего за неделю до этого случая. Удивительно, что я и позднее не вспомнил и не пожалел, что не воспользовался этим колдовским возгласом. Мне было досадно, что я так нелепо упустил зайца. Произошел классический случай, который называется «прозевал».

Было еще одно приключение. Я оступился, переходя русло одного из мелких притоков Детрина, и упал на спину в воду. Мне удалось быстро вскочить и спасти от промокания большую часть спины, но низ промок. Вода наполнила и сапоги, откуда ее пришлось выливать. Меня не очень обеспокоило это приключение, потому что было не очень холодно, несмотря на уже не раннюю осень и на то, что много раз выпадал снег.

Наконец мы с Авраменко добрались до берега, на котором, однако, уже не было тропы, которая была смыта вместе с частью берега. Лишь обрывки тропы мы увидели, пробираясь дальше вдоль берега. Мы еще долго пробирались по бездорожью, но день уже склонился к вечеру, стемнело, и мы, наконец, вынуждены были остановиться перед глубокой наполненной водой канавой, которую нужно было обходить, но было совсем темно. Пришлось развести костер и сесть возле него, любуясь на золотые огни Усть-Омчуга, сияющие за рекой.

Так и сидели мы всю ночь, обсушиваясь и обогреваясь с одной стороны и продолжая мокнуть под моросящим дождем — с другой. Пищи у нас с собой не было, и мы были голодны как волки, потому что в последний раз ели еще рано утром, когда отправлялись со стоянки Климова. Но мы о пище и не вспоминали в течение всего дня, потому что шли, стремясь достигнуть дома и надеясь «разговеться» там. Не думали мы о ней и теперь, сидя у костра, пылающего под дождем. Было досадно, что сидим так близко от дома и не можем туда добраться.

Когда стало светать, мы нашли узкое место на протоке, перебросили через него жерди, перешли на другую сторону и скоро были дома.

Днем я был уже в геолого-поисковом отделе, разговаривал с М. Г. Котовым и П. Н. Спиридоновым. Вскоре пришел плачущий голодный Н. Коротков, рассказал, как они мучились с возчиком, пробираясь с лошадьми по бездорожью, и потеряли мелкокалиберную винтовку. Пришлось срочно посылать на поиски Авраменко с тем же Коротковым. Они пошли туда утром и быстро нашли потерю.

Теперь я поселился в новом доме полевиков, который был только что построен, имел недоделки и в таком виде заселялся. В доме не были остеклены окна, не было, как всегда на новых домах, крыши. Поселиться в новом доме меня заставило то, что вернуться на свое место в комнату главного маркшейдера горного управления А. М. Ковалева я не мог, потому что он ожидал со дня на день приезда жены с дочерью, перенесших блокаду в Ленинграде.

Новый дом был построен в самом центре поселка, на пересечении двух его главных улиц, которые позднее стали называть Горняцкой и Речной. Эти две улицы были самыми старыми в поселке, возникшими еще в самом начале его строительства. По первой из них пролегали просека в лесу и дорога на ней, когда морозным февральским вечером я с братом Всеволодом Дмитриевичем впервые приехал в этот будущий поселок за полтора года до начала Великой Отечественной войны.