Михаил Пашкевич - Афганистан: война глазами комбата

Политика национального примирения, объявленная правительством Афганистана с 15 января 1987 года, ощутимых результатов не приносила. Формирования мятежников не спешили переходить на сторону афганского руководства. А те из них, которые и решались на это, были маломощны.

Ожидалось решение о выводе советских войск. Афганская оппозиция призывала формирования мятежников активизировать боевые действия. Служба на сторожевых заставах стала неимоверно сложной. Бывали дни, когда одна и та же застава подвергалась обстрелам до трех раз. Обеспечивать их продуктами и боеприпасами стало все труднее. А после кровопролитных боев 11–12 мая у командования и личного состава появился «синдром «зеленки». Одна только мысль о том, что приближается срок, когда любым способом нужно доставить продукты на заставы, повергала всех в уныние. В этой тяжелой обстановке мысли людей все чаще стали обращаться к вертолетчикам. На баграмском аэродроме дислоцировалась отдельная вертолетная эскадрилья. Командир — майор Сергей Лаптев, замполит — майор Александр Секриер. Вертолетчикам приходилось выполнять различные задачи. Предела возможностей для них в условиях Афганистана, кажется, не существовало.

Они прикрывали с воздуха колонны, идущие по дорогам, поддерживали нас огнем, выбрасывали десанты и забирали их обратно, доставляли продукты и воду на горные и другие сложные заставы, забирали с поля боя раненых и доставляли их в госпитали. Они разыскивали и спасали летчиков со сбитых самолетов, летали на максимально возможных и невозможно низких высотах. Они делали свое дело добросовестно, в любых условиях. Их сбивали, они горели, но, когда было нужно, они взлетали снова.

Замечено, что из всех сложных ситуаций существует два выхода: один верный, другой ошибочный. Задача состоит в том, чтобы найти единственно правильный. Мы искали этот выход совместно с авиаторами. Поначалу был предложен вариант доставки продуктов в специально смонтированных каркасах на внешней подвеске вертолетов и сброс их на заставу без посадки. После нескольких тренировок над аэродромом по ряду причин от него отказались. Но, используя опыт тренировок с корзинами, пришли к выводу, что таким способом на тросах внешней подвески можно доставлять дрова. Этот вариант был опробован над аэродромом и ранним июльским утром успешно практически осуществлен.

После долгих раздумий продукты решили доставлять посадочным способом ночью. Они укладывались в вертолет таким образом, что на их разгрузку силами личного состава сторожевой заставы уходило две-три минуты. Тщательно продумывались вопросы обозначения сторожевой заставы и посадочной площадки. Провели несколько тренировок в ночное время над аэродромом. Подготовка к обеспечению сторожевых застав, таким образом, держалась в большом секрете. Продукты завозились и загружались в вертолеты только ночью и за час до взлета.

И вот первая попытка. Первое освоение еще одного сложнейшего полета, находящегося далеко за пределами допустимых авиационных норм. Успех полный! От взлета до посадки прошло всего десять минут, а решены крупнейшие проблемы, сохранены жизни многим нашим воинам. Напряжение, давившее ежедневно, ежеминутно, отпустило. Наконец-то найден способ. Может, и не простой, требующий тщательной подготовки и большой ответственности, сопряженной с определенным риском, но все же подвергающий опасности меньшее количество людей.

20-ю сторожевую заставу 1-й роты батальона охраны по ее расположению и условиям организации службы на ней можно отнести к одной из самых сложных. Она стояла в глубине «зеленой зоны», с внутренней стороны изгиба канала, на перекрестке дорог и тропинок движения групп мятежников. Застава представляла собой глиняную крепость размером 40 на 50 метров, с одноэтажными постройками внутри по двум смежным сторонам. К ней примыкал небольшой виноградник, обнесенный со всех сторон дувалами и протянувшийся до канала.

Со стороны главного выхода из крепости, в десяти метрах от дверей, силами личного состава и командира старшего лейтенанта Володи Куркова была возведена стена из глины высотой около двух метров. Под прикрытием этой стены вырыли бассейн размером пять на восемь и глубиной более трех метров, в который по арыку из канала проходила проточная вода. По углам крепости на крышах строений и на специально возведенных лесах стояли сооруженные из глины и камня наблюдательные вышки, своей формой напоминающие небольшие башенки старых русских крепостей.

Внутри крепости стреляными гильзами от танковых снарядов были оттрассированы дорожки. Из подручного материала сделали небольшой, но очень удобный спортивный уголок. Оборудованы убежище для личного состава и склад под боеприпасы. Окна в строениях были заложены глиняными кирпичами, а под самым потолком оставлены небольшие оконца. Крыши строений укрепили камнями и глиной так, чтобы 82-миллиметровая мина от миномета их не пробила. В крыше были проделаны люки, позволявшие личному составу выходить прямо в башенки. На не занятом строениями месте воины разбили грядки для выращивания лука и цветов. На одной из башенок на высоком шесте алело полотнище — символ жизни сторожевой заставы. Вокруг заставы, особенна со стороны канала, росла буйная зелень.

Это место хорошо бы использовать для отдыха, если бы не одно «но»: оно заключалось в том, что застава ежедневно, порой не один раз, подвергалась обстрелу. Особенно страдала от этих обстрелов восточная башенка с установленным па ней красным флагом, расположенная ближе всех к развалинам, заросшим зеленью. После очередного повреждения башенки Куркову пришла мысль: восстановить башенку, флаг перенести на противоположную сторону заставы, а на эту башенку водрузить небольшое зеленое полотнище и серп полумесяца, вырезанный из жести.

Результат превзошел все ожидания: по башенке огонь вести практически прекратили. Но минометные обстрелы продолжались.

Вечером 28 декабря 1987 года начался очередной минометный обстрел заставы. Дежурный по заставе сержант Козлов подбежал к комнате для хранения оружия, чтобы открыть ее. В это время в полутора метрах от него упала мина. Основную массу осколков приняла на себя вбитая в землю стреляная танковая гильза, но часть их ударила сержанта по ногам. Он упал. Товарищи отнесли Козлова в укрытие, разрезали ему голенища сапог, обе ноги были сильно посечены. Сделали перевязку, но кровь продолжала идти. Положили раненого, укрыли его.

Рассчитывать на быструю эвакуацию в госпиталь в этих условиях не приходилось. И сержант Козлов это также понимал. Он мужественно переносил боль, время от времени спрашивая находящегося на заставе 43-летнего замполита батальона майора Кислова Г.П.: «Товарищ майор, наверное, отрежут мне ноги?» И опять замолкал. Кислов постоянно находился возле раненого, успокаивал его, как мог. А по радиостанции просил, уговаривал комбата скорее эвакуировать сержанта, предлагая свой вариант выхода: используя ночь, попытаться вынести раненого на руках. Крайне тяжело смотреть на муки боевого товарища, сознавая, что все возможное в данной обстановке ты для него сделал. А подвергать смертельной опасности жизни многих других людей, даже во имя высокой цели, — такого права у нас не было.