Михаил Пашкевич - Афганистан: война глазами комбата

Когда получаешь письмо от родителей своего подчиненного, в ответ на отправленное тобой, потом в разговоре с ребятами делаешь ссылки на какие-то моменты, изложенные в родительских письмах, обращаешься к их напутствиям и задаешь вопрос: а как бы они оценили тот пли иной поступок своего сына, то не только получаешь неплохой результат в укреплении дисциплины, но и препятствуешь этому самому психологическому привыканию к мысли о возможности смерти. По собственному опыту скажу, что чувство страха оставить своих родных и близких без себя заставляет лишний раз подумать о своей безопасности.

Массу различных мероприятий проводили мы с целью сохранения жизней своих подчиненных. Это и строжайшее соблюдение боевой формы одежды. И в этой связи не могу согласиться с авторами некоторых публикаций, повествующих об «удобствах кроссовок», носимых на боевые действия личным составом, и о нерадивых командирах, не способных обеспечить своих подчиненных этой обувью. Я сам испробовал различную обувь в походах по «зеленке» и горам и убедился, что самая удобная — форменные ботинки. И всякое появление личного состава в иной обуви расценивал как отсутствие дисциплины в подразделении.

И многое еще в нашей работе было направлено против этого психологического привыкания. Но все делалось исключительно на основе наших эмпирических знаний и страстного желания сохранить всем жизнь. И если в боевой обстановке у наших ученых-психологов не хватила времени для изучения этой проблемы и выработки конкретных рекомендаций, то, может быть, сейчас, посла окончания афганской войны, на всякий случай на будущее стоит ею заняться.

Подробнее хочу остановиться на вопросах употребления личным составом, офицерами и прапорщиками спиртных напитков. Почему-то бытует мнение, что на войне — и Афганистан не исключение — пьют или пили все и что это якобы является нормой: дескать, после перенесенных эмоциональных и физических нагрузок алкоголь способствует восстановлению духовных и физических сил. Формированию подобного мнения способствовали, с одной стороны, рассказы ребят, отслуживших в Афганистане, о том, как они порой проводили свободное время, а с другой стороны, однобокое освещение этой проблемы в наших средствах массовой информации.

Какие же масштабы носила проблема употребления спиртных напитков и была ли она вообще? Не рискну говорить за все части и соединения 40-й армии. Постараюсь сделать выводы только из виденного мною лично, а в качестве примеров приводить только те ситуации, участником или свидетелем которых был сам.

Итак, с 1985 года в нашей стране началась активная борьба с «зеленым змием». Воздержусь от спора насчет целесообразности этого решения и методов его реализации. Скажу только, что в Вооруженных Силах СССР был издан соответствующий приказ министра обороны и проводилось много мероприятий по его исполнению. Главная идея этого приказа заключалась в том, чтобы исключить случаи употребления спиртного в служебное время и жестко ограничить в неслужебное.

Не могу сказать, что я был ярым сторонником и пунктуальным исполнителем этого приказа. Но тем не менее общую политику в государстве, и в армии в частности, я поддерживал искренне и старался делать все для решения этого вопроса. До прибытия в Афганистан я тоже слышал байки о поголовном употреблении спиртных напитков в неограниченном количестве. И меня этот факт несколько тревожил. Но все по порядку.

В июне 1986 года, принимая дела и должность командира отдельного батальона, я прежде всего решил ознакомиться с личными делами офицеров и прапорщиков, чтобы иметь какое-то представление о людях, с которыми предстоит работать. Комбат В.П. Лопаткин, которого я сменял, коротко характеризовал каждого человека, чье личное дело я внимательно изучал.

Взяв в руки личное дело командира 3-й роты, я обратил внимание на тот факт, что капитан Валерий П. по возрасту старше меня, командира батальона, на три года, а в должности командира роты уже девять лет. На мой вопросительный взгляд Вячеслав Павлович невозмутимо ответил: «Алкоголик». Все что угодно я ожидал услышать в порядке объяснения, но такой характеристики, которая укладывалась бы в одно единственное слово, я и предположить пе мог. На вопрос, как он оказался в Афганистане, вразумительного ответа я не получил. Потому что мой предшественник и сам толком ничего не знал, но был твердо уверен, что человек этот пропащий и верить ему, а тем более доверять людей, нельзя.

Продолжая разговор об этом командире роты, Вячеслав Павлович убеждал меня, что попытки перевоспитать его бесполезны и, мол, самое лучшее — в кратчайшие сроки уволить его из Вооруженных Сил. Правда, Слава заметил, что сам он уже дважды оформлял документы на предмет увольнения капитана П. и даже отправлял его лечиться от алкоголизма (и это в условиях войны), но по каким-то неведомым причинам документы каждый раз возвращались обратно.

Капитан Валерий П., крупного телосложения, с круглым и несколько одутловатым лицом, с прической явно не армейского образца, давно не знавшей расчески, в не совсем опрятной форме, в стоптанном правом ботинке, после получасовой беседы производил впечатление, может, несколько неряшливого, но отнюдь не глупого человека. Закончил военное училище с красным дипломом, как специалист был подготовлен неплохо, умел работать с людьми, быстро находил контакт с подчиненными. И они ему помогали или, вернее сказать, старались не подводить.

При нашем первом знакомстве я его прямо спросил: как так получилось, что без спиртного он обходиться не может? На что он, не отводя в сторону глаз, ответил, что знает свои ошибки и недостатки, но они в прошлом, а сейчас все будет по-другому. Все это было сказано с такой подкупающей искренностью, что невольно в душе возникла надежда: а может, не совсем пропащий человек, может, найдет силу воли исправиться? Ведь столько людей, собрав силы и волю, излечивались от этой страшной болезни. Нельзя сказать, что я безоговорочно поверил П., но надежда на то, что он бросит пить, у меня появилась.

Собираясь домой по замене, мой предшественник спросил, как я отнесусь к тому, что свой прощальный ужин в коллективе он проведет со спиртным. Несколько поколебавшись, но успокоив свою совесть тем, что это он организовывает, я дал свое согласие. На ужине присутствовали все управление батальона и несколько товарищей со стороны. Прошел он без каких-либо эксцессов. Но, проходя после ужина по территории батальона, я слышал, как играет гитара в офицерском домике, доносятся возбужденные голоса и громкий хохот по поводу очередной шутки. И понимал, что слышу это не только я, но и часовые, стоящие на постах, и дежурная смена радистов, и весь резервный взвод, чья палатка находилась неподалеку от домика офицеров и прапорщиков. И представлял себе, о чем все они могут думать по этому поводу. Ведь если что-то запрещено, то это должно касаться всех.