Джек Фэруэдер - Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц

Витольд немного поднял дух товарища, но вскоре Винценты заболел гриппом и попал в госпиталь. Винценты выздоровел, но что-то с ним было не так, и он сказал Витольду, что вряд ли долго протянет. На второй неделе мая Витольд изложил другу план побега. Перспектива обрести свободу придала художнику сил, и он начал активно готовиться к побегу [464].

Винценты Гаврон. Ок. 1941 года.

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

Винценты раздобыл запас хлеба и гражданскую одежду, которую собирался надеть под полосатую робу. Он начал вести дневник, где описывал все пережитое в лагере: «Вечером за колючей проволокой я вижу горы и с тоской смотрю на них. В лагерь привезли тысячу евреев, и нас заперли в блоках. Им выдали робы советских пленных и приказали стоять на улице всю ночь, перед тем как они отправятся в [Биркенау] и на небеса…» Он твердо решил вынести из лагеря дневник и часть своих набросков и упросил одного из плотников смастерить ему прилегающий к телу контейнер из липы с изображением польского горца на крышке [465].

Записи Винценты. 1942 год

В пятницу, 22 мая, Винценты сообщил Витольду, что все готово и утром можно отправляться. Они вышли на улицу, и Витольд вкратце рассказал о событиях за последнее время.

— Ты должен передать информацию о том, как немцы обращались с советскими военнопленными. Но самое главное — это массовое убийство евреев, — сказал Витольд. Винценты должен был проинформировать варшавское подполье, что детей и стариков сразу по прибытии в лагерь травят газом, а остальных — в основном молодых и здоровых — изводят непосильным трудом в Биркенау [466].

Витольд объяснил: немцы привозят евреев в лагерь под предлогом работы на военную промышленность, но истинная цель нацистов — систематические грабежи и убийства. «Таким образом [немцы] легко обеспечат себя ресурсами, необходимыми для победы в войне», — заключил Витольд. Подполье должно немедленно известить об этом Лондон, чтобы весь мир пришел на помощь евреям [467].

Винценты молчал, пораженный тем, какую ответственную миссию возложил на него Витольд. Они посмотрели друг другу в глаза — и расстались [468].

Утро 23 мая выдалось ясным и солнечным. Из окна госпитального блока Винценты увидел колонну маршировавших девушек, среди которых была и угасавшая Розия. Винценты схватил приготовленные для побега вещи, включая краски и кисти, спрятал все под одеждой и выбежал на улицу. Там он увидел, как Витольд выходит из главных ворот. Винценты уже ждала походная кухня, направлявшаяся в Харменже. Он забрался на сиденье рядом с капо, который вручил ему поводья. Охранники у ворот проверили документы художника и подтвердили его перевод в Харменже. К экипажу походной кухни присоединился охранник-эсэсовец, и они тронулись в путь. Маршрут пролегал через железную дорогу, и вскоре они подъехали к Биркенау. Винценты впервые видел это место, и ряды пустых бараков испугали его [469].

Они свернули в сторону от лагеря и добрались до лугов Харменже, где отряд евреек работал в поле у дороги. Несколько девушек попросились в туалет. Эсэсовцы закричали, чтобы девушки помочились на землю прямо перед ними. Винценты вздрогнул, но успокоил себя словами Витольда. «Если мой план увенчается успехом, я расскажу всему миру, что творят здесь с евреями», — подумал он [470].

Телега остановилась возле солидного особняка в маленькой деревушке. Заключенные уже трудились на прудах и на окрестных полях. Капо увидел, что у Винценты с собой кисти, и велел ему что-нибудь нарисовать. Художник сделал набросок, изобразив петуха во дворе, а между делом украдкой осмотрел здание. Заключенные жили на втором этаже, окна на ночь запирали железными решетками. На первом этаже располагались мастерские, и решеток на окнах не было. Вокруг здания тянулся невысокий забор без колючей проволоки [471].

Возможно, задача даже проще, чем он предполагал, подумал Винценты. Однако сначала ему необходимо поговорить со Стефаном, который как раз вернулся в дом на полуденную перекличку. С ним пришли еще около восьмидесяти человек, которые тоже жили в этом особняке [472].

Стефан, жилистый, сильный мужчина с перекошенным лицом и «ленивым глазом», узнал в Винценты одного из близких товарищей Витольда. Сразу же после переклички Стефан схватил Винценты за руку и прошипел: «Зачем ты сюда приехал? Разве ты не знаешь, что через две недели всех мужчин в этом бараке заменят женщинами?» [473]

— Не беспокойся, я планирую сбежать задолго до этого, — ответил Винценты [474].

— Тогда совсем другое дело, — улыбнувшись, сказал Стефан. — Как насчет сегодняшней ночи?

Стефан Белецкий. Ок. 1941 года.

Предоставлено Государственным музеем Аушвиц-Биркенау

— Годится, — произнес Винценты. Они пожали друг другу руки, взяли свой обед, состоявший из свекольного супа и картофельных очисток, и Стефан посвятил Винценты в свой план. Бежать нужно после ужина, когда двери, ведущие на второй этаж, открывают на пятнадцать минут, чтобы заключенные могли сходить в туалет. Уборная находилась за домом, возле густых зарослей кустарника, тянувшихся до самого берега Вислы. Этот путь был слишком очевиден, поэтому Стефан собирался вылезти в окно на фасаде дома и побежать в противоположном направлении, к рыбным прудам и полям. Эта местность была более открытой, но, если им удастся переплыть реку, собаки не смогут взять след.

После обеда Стефан снова ушел на работу. Около пяти часов вечера он вернулся. Винценты закончил рисовать петуха и нескольких кур. Капо был крайне доволен и в награду выделил художнику комнату на первом этаже. Чем ближе был побег, тем сильнее волновался Стефан. Быстрым жестом он указал на окно одной из комнат первого этажа, где располагалась столярная мастерская. «Наше окно на свободу», — сказал он. Во время пятнадцатиминутного перерыва для посещения туалета Стефан обычно убирался в этой комнате, и охранники привыкли видеть его в мастерской [475].

— А охранник не заподозрит чего-нибудь, если я тоже там появлюсь? — спросил Винценты.

— Этого я и боюсь, — ответил Стефан. До решающего момента оставался всего час, и тревога нарастала.

На ужин дали кусок хлеба, ложку варенья и какой-то горький чай. Была суббота, и заключенный-парикмахер на первом этаже дома брил узникам головы. Двое эсэсовцев, расслабившись, курили в коридоре. На улице сгущались сумерки. Один из охранников периодически отлучался, провожая заключенных в туалет. Винценты и Стефан были так напряжены, что едва могли есть.