Валентин Рушкис - Высокий счет

— Она и сейчас работает?

— Нет, ушла на пенсию. Мы подбросили ей нашего Игорька, и это все решило. А то Игоря воспитывали пес Белый и улица. Серьезно, мы оставляли его в санках на улице. Белый — отличная сибирская лайка, улица — родная, ивановская, но все-таки… А теперь все наладилось. Игорек у бабушки, мы с Майором вдвоем, и иногда он донимает меня расспросами, почему есть еще среди наших людей корыстолюбцы, почему у нас, в том числе и на автозаводе, не все идеально… А я проповедую ему так же честно, как и своим студентам, что есть пока и мямли, и бюрократы, но в большом масштабе положительные тенденции необоримы. В программе партии сказано, что гармоническое развитие личности — это гармония духовного богатства, нравственной чистоты и физического совершенства. Меня увлекает задача исследовать гармонию рационального и эмоционального, соответствие физического развития гармонии нравственного и социально-психологического.

— Это целая научная работа!

— Да, кандидатский минимум я уже сдала, пишу диссертацию. Первая часть — теоретическая, исследование самих понятий. А вторая — о том, как условия социализма формируют такую гармоническую личность, в частности, в условиях нашего нового промышленного района. Мне очень помогает Вася. И не только потому, что он опытнее житейски, нет, у него замечательная черта: он очень много видит, делится впечатлениями, обсуждает их со мной да тащит меня всюду за собой, чтобы хоть присутствовала, наблюдала! А теперь уехал, один!..

— Всего на несколько месяцев.

— Это долго. А мне даже поворчать не на кого. Все та же комната с полосатыми обоями, но теперь еще и без Майора.

— Все будет, Аида Александровна, будет у вас и комната неполосатая, и даже квартира!

— Скорей бы!..

Все будет. Ах, если бы вовремя! Когда же мы научимся выполнять в срок не только «самое главное», но и все остальное? Сколько новых предприятий страны мучается из-за того, что запланированное для них жилье выстроено в половинном размере! Ведь произведены строгие расчеты потребности и в рабочих, и в квартирах для них, в сметы и графики внесено абсолютно необходимое, а мы позволяем себе отставать, в части «соцкультбыта» особенно. Сколько огорчений это приносит и строителям, и эксплуатационникам! И как трудно жить горожанам обживаемых городов.

А в исключительных случаях…

Исключительный случай был у Бойцовых. Зиму они провели в общежитиях, но чуть потеплело, вернулись на пляж, где домовитая Тоня весело хозяйничала во время декретного отпуска.

Схватки у нее начались рано утром, Леонид был еще дома. Тоня лежала, закусив губу, чтобы не закричать.

— Тебе не очень больно? — спросил Леня, склоняясь к ней.

— Нет, — она поморщилась, хотя старалась улыбнуться. — Наверно, Леня, это всегда так бывает. Просто непривычно. Нужно скорее дойти, чтобы все не началось тут. Идем, я, наверно, дойду.

Они дошли благополучно, и Леонид, сдав Тоню сестрам и санитаркам, остался в вестибюле, наивно рассчитывая, что все скоро окончится. Но прошли минуты, полчаса, час, пожилая санитарка положила ему на плечо руку и мягко сказала:

— Ну, чего ждешь? Иди домой, здесь изведешься только.

— Принести ей что-нибудь? Я бы сбегал.

— Принеси. Соку можно какого-нибудь или компоту в банке — ей пить захочется, и нужно пить, для молока, ведь кормить будет, хоть это-то ты понимаешь?

— Понимаю.

— Ну вот и беги, если такой понятливый!

Леня помчался в магазин. Не замечая очереди, подошел к прилавку и объяснил продавщице:

— Жену в роддом отвел, сына сейчас рожает, дайте для нее что нужно, пожалуйста!

И очередь, в ранний час открытия магазина состоявшая почти исключительно из женщин, потеплела, безропотно отодвинулась, уступая Леониду место, принялась деятельно советовать:

— Вот апельсинов еще купи. И молока.

— Тоня сгущенку любит, прямо так сосет из баночки.

— И сгущенку купи, не помешает!..

Теперь надо было позвонить в роддом, наверно, уже пора. Вон как раз на углу новенькая будочка телефона-автомата…

Но трубка в будочке отсутствовала, очевидно, срезанная юными радиолюбителями. «За такое варварство неплохо было бы руки обрывать», — мелькнуло в голове у Лени. Но шевельнулась эта мысль неярко, смутно, сразу вытесненная другой: их Сережка никогда не будет обрывать трубки и вообще вырастет образцовым гражданином страны, они с Тоней воспитают его отлично, уберегут от всех ошибок, сделанных когда-либо ими самими.

Ах, как неловко Леня упал на катке тогда, в детстве, как нелепо он упал на спину! Хорошо, что обошлось благополучно, а ведь мог и глаз у Тони вышибить. Все прошло, остался только милый шрамик. Но опасность-то была! Смертельная!

Нет, не тогда. Смертельная опасность сейчас. Четыре раза Тоне приходилось ложиться в больницу, чтобы сохранить ребенка, что-то у нее было не в порядке. Они могут погибнуть — и Тоня, и Сергей. Может быть, пока Леонид запасается молоком и фруктами, он уже остался одиноким? Все это такое древнее, странное, не продуманное природой и до сих пор ничуть не измененное людьми! Ему до ужаса реально представилось, что Тоня уже погибла, лежит с лицом, настолько искаженным болью, что лишь по шрамику на щеке ее можно узнать!..

Он ринулся обратно в магазин, где, едва взглянув на него, все испугались и за Тоню, и за него самого. И только он бросил слово: «Телефон!», продавщица приподняла затертую локтями доску прилавка, пропустила его в служебную комнатку, где на столике, заваленном накладными, поблескивал черный аппарат.

— Все идет хорошо, — ответили из роддома. — Позвоните через час, могут быть новости. И не нужно так волноваться.

Голос был спокойный, Лене стало стыдно за свою слабость. Конечно, его Тоня молодец, сын будет великолепный! И сразу вздохнулось так глубоко, что в нос ударил слитный букет запахов селедки, сыра, ванили… Леонид заторопился на воздух, чтобы не было перед глазами пыльного стекла с частой и прочной решеткой. Он еще заставил себя позвонить на работу, предупредить, что не может прийти, потому что Тоня уже в больнице, новости ему обещают сказать лишь через час. И только тогда выскочил на улицу.

Вечером, когда совершенно изнемогший Леонид пришел в роддом не то в восьмой, не то в десятый раз, ему, наконец, сказали:

— Поздравляем, папаша. У вас родился сын, три кило семьсот.

— Ого, сколько!

Леонид не знал, какими родятся дети, ему не с чем было сравнивать, и он поразился: маленькая Тоня родила богатыря, это же страшно много, почти четыре килограмма! Ему остро захотелось подержать в руках своего Сережку, такого тяжелого парня! В крайнем случае, хоть издали взглянуть на него.

— Сестрица, пусть они подойдут сюда. Ну, пожалуйста!