Валерий Солдатенко - Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника

Конечно, в сущностном отношении на первом плане была забота наркома юстиции Скрыпника о совершенствовании кодексов законов УССР – уголовного, исправительно-трудового, гражданского, процессуального, о народном образовании и многих других [316] Там же. Д. 24. Л. 20–32 и др. .

Николай Алексеевич серьезно занимался разработкой научных проблем правоведения и одновременно популяризацией юридических знаний. Ежегодно в Харькове выходило по книге наркома: 1924 – «Уголовная политика Советской власти», 1925 – «Народный суд, его задачи и его деятельность», 1926 – «За революционную законность», 1927 – «На территории советской Конституции».

Для Н. А. Скрыпника отправными, определяющими в процессе законотворчества всегда оставались вопросы защиты завоеваний революции, достижений власти Советов. Поэтому он всячески обосновывал правомерность использования с этой целью положений, духа нормативных актов, которые сложились еще в годы наибольшего обострения классовой борьбы – в годы Гражданской войны. В законотворчестве он явно абсолютизировал роль преемственности с ними, склонен был и в дальнейшем пользоваться теми же формами и методами работы, которые уже доказали свою эффективность, хотя новые реалии, естественно, требовали новых подходов.

«Мы победили в гражданской войне, – размышлял нарком юстиции. – Внешний и внутренний враг потерпел поражение, хотя это вовсе не означает, что он уничтожен. Во всяком случае, одного мы достигли, бесспорно: наша республика – это республика наша, Советская, рабоче-крестьянская. В ней наши пролетарские взгляды определяют ход жизни, наши законы получили себе признание и действуют, наша, а не буржуазная, законность оформляет жизнь – законность революционная, служащая пролетариату и крестьянству, а не контрреволюционная, идущая в услугу буржуазии. Как должна осуществляться в этих новых условиях диктатура пролетариата? Диктатура, как я уже отметил в начале своей заметки, представляет собой использование власти с тем, чтобы сбивать сопротивление враждебного класса, не обращая внимания на все предыдущие законы. Это значит, что пролетариат с помощью диктатуры пересиливает буржуазию, несмотря на буржуазные законы и буржуазную законность. Но из этого, дело само собой разумеющееся, не значит, будто можно ломать законы, которые служат пролетариату и крестьянству, законность революционного строя рабоче-крестьянской власти. С тех пор, как мы победили внутри страны, законы буржуазного общества уже больше не могут претендовать на общую значимость в рабоче-крестьянской стране, с тех пор и методы борьбы с контрреволюцией должны были измениться. Если бы теперь кто-нибудь или любой орган проводил борьбу с буржуазией, несмотря ни на какие законы или вообще на любую законность, – это означало бы ломать уже не буржуазные законы, а те, что обеспечивают общественность рабоче-крестьянскую, то есть это означало бы действовать против интересов рабоче-крестьянской власти. Ломать законность в начале революции – это означало ломать законность буржуазии, работавшей на контрреволюцию, и эта ломка законности была делом революционным. Ломать законность теперь, в новом периоде советской республики, означает ломать законность революционную, служащую пролетариату, то есть такая ломка законности является делом контрреволюционным. Так диалектически меняется жизнь и меняются методы нашей борьбы» [317] Скрипник М. Вибрані твори. С. 188. .

Успехи первого натиска на капитал, как известно, вскружили голову не одному Н. А. Скрыпнику. Поэтому так трудно шел процесс преодоления «военно-коммунистических» предпочтений и привычек. Поэтому так хорошо, как будто в подготовленную почву падали семена административно-бюрократической системы с ее принудительными методами управления, когда И. В. Сталин начнет сворачивать ход жизни советского общества с определенного курса, вводить свое видение социализма как рая, в который человека следует загонять палками.

В то же время было бы преувеличением считать, что Николай Алексеевич был закостенелым догматиком, который совсем неадекватно оценивал ситуацию, был неспособен на диалектический подход к тому или иному делу. В его натуре постоянно бурлило и творческое начало, наглядно проявлявшееся не только в постановке судебного дела, но и в политической работе, которую он никогда не прекращал вести и которая в 20-е годы все больше сочеталась, переплеталась с надзирательной, контрольной, карательной деятельностью органов юстиции. Примером здесь может служить выступление Н. А. Скрыпника на заседании комиссии Исполкома Коминтерна по вопросу о роспуске Украинской коммунистической партии 19 декабря 1924 г.

Нарком юстиции достаточно подробно остановился на опровержении обвинений деятелей УКП в преследовании ее членов со стороны КП(б)У, государственных учреждений республики.

Николай Алексеевич показал, что партийное руководство УССР осуществляет в отношении бывших и нынешних членов УКП дифференцированный подход: «Я должен сказать, что, как уже заявлялось мною на заседании Президиума Исполкома, было время, когда мы встречались с УКП по разные стороны баррикады, когда они с оружием в руках боролись против советской Украины, против коммунистической партии. В дальнейшем отдельные работники – члены УКП – перерабатывались, отказывались от своих позиций, признавали ошибочность своих действий и с повинной приходили к пролетариату каяться в своих ошибках, чтобы получить возможность идти в рядах коммунистической партии на общую пролетарскую работу. Так было, например, с Юрием Мазуренко, бывшим членом УКП, который в 19 году боролся против нас с оружием в руках. Мы испытывали приходящих товарищей в работе и когда видели, что товарищи действительно зарекомендовали себя на деле, мы открывали им доступ в нашу партию. Тот самый Мазуренко, руководивший в 19 г. одним из повстанческих отрядов, теперь является членом нашей партии. Мы не зарекаемся от того, чтобы даже наши враги, боровшиеся с нами, после того, как они действительно раскаются в своих ошибках и зарекомендуют себя, совместно и товарищески с нами работали» [318] Как и почему Исполком Коминтерна распустил УКП. Х., 1925. С. 60. .

Однако не все члены УКП вели себя одинаково. «„Мы видим, – отметил испытанный большевик, – что в рядах Украинской Коммунистической партии имеется достаточно лиц, которые и раньше боролись против нас с оружием в руках, и до сих пор не признают ошибочности своих позиций, а только перешли на другой путь борьбы против коммунистической партии большевиков. Естественно поэтому мы должны были зорко смотреть за тем, чтобы УКП, вокруг которой концентрируется естественное недовольство различных собственнических элементов, чтобы эта УКП не стала оружием против нас. Имелись попытки прямых петлюровцев вступать в Украинскую Коммунистическую партию. Поэтому и Коминтерн, и Комиссия должны признать необходимым и целесообразным, если один из государственных органов, ГПУ, которым руководят наши товарищи, наблюдая за теми щелями, куда лезет контрреволюция, наблюдают и за этой щелью: нет ли здесь таких элементов, которые только прикрываются коммунизмом, а в действительности ведут контрреволюционную, бандитскую деятельность» [319] Там же. С. 61. .