Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Одной из самых характерных деталей черчиллевского метода управления была его способность мгновенно переключаться – и всерьез концентрироваться на вопросах, которые любой другой премьер счел бы тривиальными. Сторонники Черчилля считали это очаровательным качеством, противники – мучительным. Для Черчилля имело значение все . Так, 9 августа, в пятницу, посреди нарастающего вала военных вопросов, требовавших скорейшего решения, он нашел время для служебной записки, адресованной членам его военного кабинета и посвященной теме, дорогой его сердцу: длине и стилю тех докладов, которые каждый день поступали в его черный чемоданчик.

Записка имела уместно-лаконичное заглавие – «Краткость». Начиналась она так: «Чтобы выполнять свою работу, всем нам приходится прочитывать массу бумаг. И почти все они намного длиннее, чем следует. Это порождает пустую трату времени: энергия расходуется на поиск самых важных тезисов [среди многочисленных деталей]» [420] Gilbert, War Papers , 2:636. .

Он предлагал министрам и их аппарату четыре способа усовершенствования своих докладов. Прежде всего, писал он, эти доклады должны «излагать основные тезисы в виде ряда коротких четких абзацев». Если в докладе имеется обсуждение каких-то запутанных вопросов или статистический анализ, все это надо поместить в приложение.

Кроме того, он подметил, что без полноценного доклада часто вообще можно обойтись, представив вместо него памятную записку, «состоящую лишь из заголовков, которые можно при необходимости расширенно объяснить устно».

Наконец он обрушился на канцелярит, присущий официальным докладам. «Давайте искореним такие фразы», – писал он и приводил два преступных примера:

«Немаловажно также иметь в виду нижеследующие соображения…»

«Следует учитывать реальную возможность вступления в действие…»

Он писал: «Большинство этих путаных фраз – просто вода, без них можно обойтись или же заменить их одним-единственным словом. Давайте не бояться использовать короткие выразительные фразы, даже если они пришли из разговорной речи».

Далее он отмечал: в итоге стиль письма «может вначале показаться грубоватым по сравнению с прилизанным бюрократическим арго. Но это сэкономит массу времени, а тренировка навыка сжатого изложения ключевых пунктов поможет ясно мыслить».

Вечером Черчилль отправился за город (сейчас он проделывал это почти каждый уик-энд). В эти выходные дежурным личным секретарем в Чекерсе был Джон Колвилл, поехавший туда на отдельной машине – вместе с Клементиной и Мэри. Другие гости уже собрались в этом загородном доме (или должны были скоро прибыть). В их число входили Энтони Иден, Мопс и двое из важнейших генералов. Все они намеревались поужинать и переночевать. Кроме того, Черчилль пригласил Первого морского лорда Дадли Паунда, но почему-то никому об этом не сообщил, так что, как отмечает Колвилл, «пришлось произвести некоторые лихорадочные перестановки за обеденным столом».

После трапезы, как это было заведено, – вполне в духе Клементины – она и Мэри покинули столовую.

За столом остались одни мужчины. Вскоре разговор зашел об угрозе вторжения и о мерах, принимаемых для защиты Англии. Во многих местах побережья тайно установили противотанковые мины, которые, писал Колвилл, «производят, как выяснилось, весьма сильное разрушительное действие» [421] Colville, Fringes of Power , 1:251. . Он отмечал, что из-за них даже погибло несколько английских мирных жителей. Черчилль поведал историю (возможно, выдуманную) о незадачливом гольфисте, умудрившемся отправить мяч на ближайший пляж. Колвилл кратко описал эту печальную историю в дневнике: «Он спустился вместе со своей клюшкой на пляж, ударил по мячу, а в итоге остался только мяч, который благополучно вернулся на площадку».

После ужина Черчилль, генералы и адмирал Паунд перешли в так называемую Комнату Гоутри [422] Комната Гоутри – комната для приемов, названная в честь Уильяма Гоутри, которому поместье принадлежало во второй половине XVI века и по распоряжению которого около 1565 года построили сам дом (возможно, на месте предыдущего). – Прим. пер . , где недавно установили большие деревянные балки (чтобы укрепить помещение на случай взрыва). В комнате хранились бесчисленные сокровища – в том числе старинная книга 1476 года. Между тем Колвилл занялся чтением служебных записок и сортировкой документов в черчиллевском черном чемоданчике.

В какой-то момент наверху пролетел немецкий самолет. Во главе с Черчиллем собравшиеся выбежали в сад, пытаясь хоть краем глаза увидеть эту воздушную машину.

Адмирал Паунд споткнулся, спускаясь по лестнице, что всех очень позабавило. Колвилл пишет: «Первый морской лорд упал на одном из лестничных пролетов, а затем, понуро поднявшись, кувырком скатился по следующему. Он валялся на земле бесформенной кучей, а часовой грозил ему штыком».

Затем Паунд вновь привел себя в вертикальное положение, бормоча:

– Это не подобает Первому морскому лорду.

Развеселившийся Черчилль заметил:

– Старайтесь помнить, что вы адмирал, а не гардемарин! [423] Там же, 252.

Субботнее утро добавило Колвиллу работы: следовало отправить множество телеграмм и передать множество служебных записок [424] Там же, 253–254. . Затем он принял участие в ланче «en famille» [425] По-домашнему, в кругу семьи ( фр. ). – с Черчиллем, Клементиной и Мэри: «Все было чрезвычайно приятно». Черчилль пребывал «в наилучшем настроении», пишет Колвилл, добавляя: «Он блистательно говорил на самые разные темы – от Рёскина до лорда Болдуина [426] Джон Рёскин (1819–1900) – английский прозаик, поэт, художник, литературный критик, теоретик искусства. Стэнли Болдуин (1867–1947) – британский политик, член Консервативной партии, премьер-министр Великобритании в 1923–1924, 1924–1929 и 1934–1937 годах. – Прим. пер. , от будущего Европы до сильных сторон партии тори». Он жаловался на острую нехватку боеприпасов и оружия в армии, которую он пытается построить.

– Мы победим, – провозгласил он, – но заслужили мы это не благодаря огромному интеллекту, а только из-за нашей высокой нравственности.

Дальше разговор принял легкомысленный оборот. Колвилл принялся читать наизусть отрывки каких-то дурацких стишков. Одно четверостишие особенно восхитило Черчилля: