Александр Котов - Уральский самоцвет

Обратите внимание, читатель, с какой предусмотрительностью и хладнокровной рассудительностью определяет каждый раз Анатолий Карпов свои шансы перед каждой партией; как тщательно взвешивает все создавшиеся турнирные условия, силу противников, их настроение и турнирные задачи. Против кого можно играть на выигрыш, когда это совершенно необходимо, а когда можно и заключить мир.

Но настроение вскоре резко изменилось. Допустив на 18-м ходу заметную позиционную ошибку, югослав попал в трудное положение. Пришлось перестроиться — отказ от игры на ничью, при наличии хороших шансов на победу — это была приятная перестройка. Позиция Пармы ухудшалась с каждым ходом, и это чуть не привело к печальному происшествию.

«Решив, будто противник делает ходы по инерции и вот-вот сдастся, я заиграл в темпе блиц, а между тем сразу выигрывало а-шесть на 57-м ходу».

Враг тем временем не зевал. Стремительно бросив вперед свою крайнюю пешку, Парма создал непосредственную угрозу вечного шаха. Если в начале партии Карпов не возражал против ничьей, то теперь в совершенно выигрышной позиции это было бы психологическим ударом.

Сорок минут думает Карпов над своим ответом на прыжок черной пешки. Как играть? Он только что пошел ладьей на крайнюю вертикаль. Что же теперь — возвращаться обратно? Признать свою ошибку, согласиться с тем, что ты не видел хода противника, сделал упущение? Труднейший момент! Сколько знает история шахмат случаев, когда гроссмейстер просто «из гордости» не соглашается вернуться фигурой на только что покинутое поле и проигрывает партию.

«Выясняется, что моя ладья ошибочно забралась на вторую горизонталь, в то время как ее место на первой или третьей линии, — пишет Карпов. — Долго — 40 минут — заставлял себя записать самый трудный ход ладья дэ-два. Для многих шахматистов сделать «обратный» ход труднее всего».

Сильная воля сказалась — рука перенесла белую ладью обратно в центр доски. Парма сделал еще несколько ходов и подписал бланк. Была добыта важная победа, но на чистом до того «психологическом небосводе» появились темные тучки сомнений, неуверенности — предвестники дальнейших «детективных» перипетий.

За первой «вспышкой страстей» последовала новая полоса спокойствия — Карпов в отличном стиле провел несколько партий. Когда Анатолий победил Слюссара, ему вручили необычный приз. В Каракасе живет немало выходцев из России, кто-то из них подарил талантливому уральцу индейский лук и стрелы. Новое оригинальное оружие «помогло»! Последовала победа, потом ничья, еще одна победа над опытным бельгийским гроссмейстером Альбериком О’Келли. И участники и зрители с удивлением глядели на турнирную таблицу, которую возглавлял девятнадцатилетний юноша. И никто не подозревал, что успехи уже сделали свое «черное дело» — совершили в сознании молодого лидера нежелательный переворот. Шесть очков из семи — великолепный результат и в то же время… опасный излом психологического состояния. А события надвигались быстрейшими темпами. Уже в партии против О’Келли появился главный герой нашей детективной истории — зловещий призрак предложенной и отклоненной ничьей, но в этот день призрак был добр и даже благосклонен к молодому россиянину.

«После нескольких неудачных ходов белых О’Келли получил моральное право предложить ничью, но пока последовал отказ», — пишет Карпов.

Оскорбленный призрак решил отомстить обидчику, но сделал он это только на следующий день.

В благодушном настроении прогуливались по улицам Каракаса Леонид Штейн и Анатолий Карпов. Им было чему радоваться — старт того и другого вселял уверенность. Карпов, правда, имел на полтора очка больше, но впереди десять туров. Все еще будет! Навстречу им приближался Борислав Ивков. Широко улыбаясь, добродушный югослав сказал с улыбкой Анатолию:

— Уже гроссмейстер?

Толя отклонил это преждевременное, но от души искреннее поздравление.

— Многое еще может измениться…

На следующий день противником Карпова был именно Ивков. Хотя партия между ними уже поначалу протекала в острой борьбе, все же, делая свой шестнадцатый ход, югославский гроссмейстер предложил ничью.

Ничья. Добровольное согласие противников закончить сражение мирным исходом: очко, разделенное на две равные части, взаимная полурадость, обоюдное медленное продвижение вперед в турнирной, таблице. Часто ничья — результат полного истребления шахматных сил на доске, но в значительном количестве случаев это нежелание вести дальнейшую борьбу, хотя позиция еще «полная жизни» и фигур на доске много. Просто оба играющих или не хотят дальше бороться, или не желают подвергать себя риску, так как положение острее и они не в состоянии учесть точно всех шансов. Значительный процент ничейных соглашений заключается также в момент взаимного цейтнота или под угрозой приближающегося цейтнота. Понятно: мало радости делать ходы с молниеносной быстротой; в цейтноте даже самую преотличную позицию можно испортить одной грубой «подставкой».

Ничья. Из всего разнообразия спортивных состязаний только в шахматах разрешено внезапно прекращать бой и, по взаимному согласию, уходить с арены. Выло бы смешно, например, соглашаться на ничью во время боксерского поединка.

Или идет напряженный матч двух футбольных команд. Счет: один — ноль. Правый край проигрывающей команды вдруг прорывается вдоль боковой линии футбольного поля и мчится к воротам противника. Никого нет на его пути, никто его задержать не может. Верный гол. Но вдруг свисток, двадцать два футболиста останавливаются на месте. Что случилось? Очень просто: один капитан команды подбежал к другому, «оформил» ничью и сообщил судье. Нелепо? Конечно, хотя, что скрывать, в некоторых нудных футбольных матчах без голов и настоящей борьбы и публика, и игроки были бы рады прекращению ненужной беготни по полю!

Если у футбольных капитанов права предлагать ничью нет никогда, то «капитаны шахматных войск» могут делать это в любую минуту самого яростного поединка. С волнением наблюдаем мы порой за острейшим шахматным поединком: волнуются играющие, зрители, передают мельчайшие подробности взаимных опасных угроз репортеры радио, телевидения. Какая острая партия! И вдруг все мгновенно прекращается: один противник что-то тихо сказал другому, часы останавливаются, и под сдержанное шиканье зрителей демонстратор вывешивает табличку: «Ничья».

Сколько недовольства вызывают подобные решения у зрителей. Гроссмейстерские ничьи — а именно так называются короткие мирные партии — подвергаются критике в печати, меры против них принимает главный судья, о них спорят на бурных заседаниях президиумов шахматных федераций. И выносят решение: «Запретить соглашение на ничью ранее тридцатого хода». Ну и что: поглядят друг другу в глаза опытные гроссмейстеры, потом вдруг делают быстрые ходы ровно до тридцатого и… опять довольные, с улыбкой пожимают друг другу руки.