Марк Берроуз - Магия Терри Пратчетта. Биография творца Плоского мира [litres с оптимизированными иллюстрациями]

По мере того как книги Пратчетта становились все более глубокими, он развил несколько приемов и техник, которые стали фирменным знаком его стиля. Кроме «лимонного шербета» появились «сигареты» – это слово он использовал, чтобы описать повторяющиеся смешные сцены, когда персонажей колотят или они получают компенсацию после кульминации сюжета. Некоторые были в чистом виде вставными остротами, другие – весьма эффектными эпизодами, подчеркивавшими центральную тему книги, а иногда просто ловким способом подвязать концы. Пратчетт рассказывал, что «сигареты» – это ссылка на старые американские полицейские сериалы, где крутые детективы курят за своими письменными столами, объясняя сюжет друг другу, чтобы зрители наверняка все поняли. Дэвид Лэнгфорд в своем предисловии к академическому тексту «Терри Пратчетт: Виновен в литературе» дал такое лаконичное объяснение: «сигареты после секса».

Последний роман, изданный Gollancz/Smythe, – «Посох и шляпа» вышел в твердой обложке в мае 1988 года. «Посох и шляпа» – довольно странное произведение Пратчетта, иными словами, первый роман, который очевидным образом хуже предыдущего. Нет, книгу нельзя назвать плохой , просто после очень личных и неожиданно мрачных «Творцов заклинаний», а также идеального, работающего как часы сюжета «Мор, ученик Смерти», пятый роман в Плоском мире воспринимается как шаг назад. Во многих отношениях это прямое продолжение «Безумной звезды» со множеством вставных шуток и пародийных эпизодов, и Пратчетт выбрал такой подход совершенно сознательно. «Цвет Волшебства» переиздавался уже шесть лет, и любой читатель, который натыкался на набиравшую популярность серию, естественным образом обращался к стартовой точке. Ринсвинд и Сундук [151] Пратчетт пытался, но у него не получилось вписать Сундук в «Творцов заклинаний» и «Мора, ученика Смерти». Самоубийственный чемодан играл слишком важную роль, поэтому его пришлось полностью выбросить из сюжета. ( Примеч. авт .) стали любимцами в фэндоме Плоского мира, а в письмах, на конвентах и сессиях с автографами звучал постоянный вопрос: «Когда вернется Ринсвинд?» Позднее Пратчетт научится верить собственным инстинктам и не обращать внимания на вопли фанатов, как правило, хотевших одного и того же. «Посох и шляпа» как раз один из немногих случаев, когда он пошел у них на поводу. Сюжет строится относительно приключений, подходивших обоим персонажам. Роман «Посох и шляпа» максимально близок к эпическому фэнтези Дэвида Эддингса или Раймунда Э. Фейста – и единственный раз, когда Пратчетт использовал классический набор сирота-со-странными-способностями-и-мистической-судьбой. Это история Койна, восьмого сына восьмого сына восьмого сына, родившегося с безграничным могуществом «чудесника» (источник чудес у Пратчетта, а не просто обычный волшебник) [152] Тут все дело в написании на английском и на американской версии английского таких слов, как colour’/’color’, ‘rumour’/‘rumor’ и так далее. ( Примеч. авт .) . Маленького мальчика контролировал дух его отца, сильного волшебника Ипслора Красного, чья сущность находилась внутри посоха Койна. Ипслор заставил сына возглавить Незримый университет и повести волшебников на восстание против остального мира. Между тем красивая молодая женщина-варвар украла шляпу, многие поколения принадлежавшую аркканцлерам Незримого университета. Шляпа обладала собственными таинственными силами, была полна решимости найти для себя подходящую голову и сражаться против чудесника в войне волшебников, которая наверняка уничтожит Плоский мир. Где-то посреди этих событий находится Ринсвинд, пытавшийся сбежать от них подальше, но вновь оказавшийся в самом разгаре событий, где ему в очередной раз приходится спасать мир. По мере того как развивается сюжет, он становится более сложным, чем «молодая девушка хочет стать волшебницей, но ей мешают» или «Смерть берет ученика».

Пратчетт знал, что это не лучшая его работа. Во время сессии вопросов и ответов на конвенте «Пиккон-6» в 1988 году, проходившем в Имперском колледже Лондона, Пратчетт признался, что немного стесняется «Посоха и шляпы» и считает роман подарком тем фанатам, которые стали его поклонниками после первых двух книг, но испытывали неудовлетворение из-за менее фривольных продолжений. Во время той встречи он потратил очень много времени, с энтузиазмом рассказывая о романе «Пирамиды», находившемся в это время у него в работе.

В «Посохе и шляпе» есть многое, от чего можно получить удовольствие – для начала, это предельно смешная книга, наполненная таким количеством ссылок и отступлений, что читатель должен быть настоящим эрудитом, чтобы понять каждую шутку. Здесь мы впервые знакомимся с лордом Витинари, патрицием Анк-Морпорка, который будет появляться и в других романах серии. Тем не менее в некоторых отношениях роман «Посох и шляпа» выглядит как возвращение к прежним идеям. Миру грозит опасность (снова), теперь настоящая угроза от существ из многопользовательского мира [153] Текстовая многопользовательская компьютерная игра. ( Примеч. пер .) (снова), во всем виноват юноша, неспособный контролировать их силу (снова). Привычка Пратчетта давать своим героям сложные фэнтезийные имена, возвращается, как Немезида, и мы знакомимся с Каниной, Ипслором, Койном, Лузганом, Биллиасом и вполне в духе Дугласа Адамса – Вирридом Шатогусем, хотя нас бы устроило имя Найджел (молодого худосочного зануды, чье имя произносится «Ниджел») и Абрим (его главная функция состоит в том, чтобы носить шляпу), потому что роман из Плоского мира без каламбуров нельзя считать романом.

После двух книг с прекрасными женскими персонажами «Посох и шляпа» старается сделать единственную главную героиню трехмерной во всех смыслах, за исключением внешности. Канина, дочь Коэна-Варвара из «Безумной звезды», имеет сразу три роли в книге – она привлекательна для мужчин, избивает и избавляется от плохишей и сама по себе ходячий анекдот (смертоносный наемный убийца, которая хочет быть обычным парикмахером). Если вспомнить, как замечательно описаны Эск, Матушка Ветровоск и даже Изабель из «Мора», Канина разочаровывает. Она вполне могла существовать в книге с единственной целью – дать повод Джошу Кирби что-то нарисовать (следует признать, что полуодетая Канина действительно привлекает необходимое внимание к обложке). Пратчетт все еще сражался с «проблемой Кин Арад», уверенные женщины в расцвете сил находились слишком далеко за пределами его зоны комфорта, чтобы их описания получались удачно. У него великолепно выходили дети и пожилые люди, очень неплохо – неуклюжие и неполноценные герои, но самоуверенная и сознательно сексуальная Канина все еще вызывала сомнения. Впрочем, сложности были связаны не только с женщинами: мужские персонажи изображены в «Посохе и шляпе» весьма поверхностно. Ринсвинд ведет себя так же, как в «Безумной звезде», выглядит сначала неумелым и пассивным, а заканчивает тем, что становится спасителем мира, хотя его самопожертвование в кульминации истории прописано очень грамотно. Найджел, схематичный персонаж из Dungeons & Dragons, мечтает походить на варваров; Абрим, великий визирь Клатча, очень напоминает злодея из пантомимы, а волшебники либо высокомерны и стремятся к власти, либо бесчувственные бюрократы.