Леонид Ливак - Жила-была переводчица

Дорогая Люси, шлю Вам «Предвестников весны» [918].

Письмо Шато (посланное мною Вам для осведомления), пожалуйста, прочтя, верните.

Я писал Кате о Вас.

Как Вы? Очень заняты?

Роман Benda [919], о котором Вы писали мне, хотел бы прочесть. Не можете ли Вы также послать мне (на время) что-нибудь Английское о Стивенсоне [920]?

Приветы.

Ваш

К. Б.

Лес. 1928. 17 февраля.

Дорогая Люси, посылаю Вам только что полученное письмо от Кати к Вам и только что мною написанное «Злополучие отшельника» [921]. Радуюсь, что Вам нравятся мои «Предвестники весны». Их как раз напечатали в «Сегодня». Меня, напротив, огорчило то, что Вы говорите о Шато. Сквозь эти слова малую в Вас ощущаю волю (может быть, ошибаюсь) к вручению ему в марте достаточного количества переведенных моих рассказов. Если он их получит, у него отступления не будет, и он крепко обещался книгу устроить. Я ему не прощу, если он обманет. Все будет теперь зависеть от Вас.

Хорватский текст «Смирения» Ловрича высылаю Вам завтра [922]. Сегодня пишу ему (он живет в Праге) и порадую его, сообщив Ваши слова. И Катя тоже как раз восхищается им.

Привет сердца Вам.

Ваш

К. Бальмонт.

Лес. 1928. 18 февраля.

Дорогая Люси,

Посылаю Хорватский текст «Смирения». Вместе с Чешским [923]. Если какое слово не поймете, спросите, отвечу.

Шлю также мое предисловие к драме Божо Ловрича «Сын», которая была издана лишь по-Чешски в Праге, и лишь теперь, после нескольких лет, Хорваты, наконец, ее печатают [924]. Изумительная драма.

Вообще, этот Божо – Божий цветок [925].

Ваш

К. Бальмонт.

Лес. 1928. 28 февраля.

Дорогая Люси,

Я запросил Шмелева и он должен Вам ответить, в каком именно №-е «Возрождения» появилась его заметка о Барбюсе [926].

Майдан – торг, базар, разбазариванье, а также место, где собираются мошенники для игры в орлянку, в кости, в карты, и для других художеств.

Побратим – названный брат. Серб или Хорват, выбирая какого-нибудь друга побратимом, соединяются с ним дружбой на жизнь и смерть; они делают, каждый, надрез на руке и, взаимно выпивая несколько капель крови, освящают это братство, для них действительно непреломное. Кстати, посылаю Вам мой перевод моего «Горячего Побратима» [927], когда-то просмотренный и, частию, переделанный Шато. Буду рад, если где напечатаете (конечно, не в воровской компании коммунистов). Слово «Elu» для «Побратима» внушил мне Шато. Если что надо изменить – carte blanche [928].

И, кстати, что за образцовую напечатал он скуку о Голландии? Откуда сие? Прочитать трудно. Засыпаешь.

Литературный язык Хорватов (Croates) и Сербов – одинаков, но первые пользуются Латинским письмом, вторые несколько измененным Русским.

Грана – ветвь. Вир – водоворот. Сунце – Солнце. Сунца – Солнца (родительный единственного числа или именительный множественного).

«Apaisement» [929]мне очень нравится тут. Помните Верлэна:

Чувствительность Верлэна очень Славянская. Как и лицом, он Скиф.

У меня есть стих Ловрича ко мне: «Поэту Тишины». Пошлю текст и перевод завтра же. И есть «Побег Толстого», но лишь по-Французски [931]. Жду Сербского (т. е. Хорватского, – они обижаются за смешение), и, получив, пошлю оба текста.

Завтра же приложу отрывок из «Сына».

Привет.

Ваш К. Бальмонт.

P. S. Я очень люблю, когда имена «Constantin Balmont» и «Ludmila Savitzky» появляются в печати и являются вместе.

Лес. 1928. 2 марта.

Люси,

Я Вас «заблудил» одним словом. В рассеянности. Грана – Grana – Ветка – Hrana – Храна – Пища. Когда я перепевал «Смирение» Ловрича, мне эти «алименты» очень не понравились, и я – из поэтической прихоти – ухватился за ветку. Я считаю, что поэт, передавая иноземную поэзию стихом, может дозволять себе многие вольности. Вы, конечно, увидели, что в 3- х – 4- х местах я ввел свое. Ловрич в восторге от моего перепева, а о «предисловии» говорит, что еще никто так не понял его, как я. Tant mieux [933]. Обещанное шлю вослед.

Приветы. Ваш К. Бальмонт.

Лес. 1928. 2 марта. Ночь.

Дорогая Люси,

Вот я перевел стих Ловрича «Поэту Тишины». Посылаю. Прилагаю также начало 1-го действия его драмы «Сын». У меня начерно переведен почти весь 1-й акт. Но пришлось отослать ему рукопись, ибо она сейчас печатается. Когда выйдет, я ее, к лету, переведу всю, – эту удивительнейшую драму, равной которой я уже давно не читал.

Если Вы заинтересовались Сербским языком, могу указать Вам: Petrovitch. Grammaire Serbe. Paris. 4, rue de la Sorbonne, Didier. – Vékovitch. Dictionnaire Serbe-Français (Avec prononciation figurée). Paris. Rodstein, 17, rue Cujas . Грамматика превосходная и в ней также есть хрестоматия и краткая история Сербии. Словарь небольшой, но очень добросовестный.

Я перевожу Литовцев, Поляков, Чехов [934], – и голова моя собирается улететь на небо, ибо на земле никто не видит, что эта бедная птица так много летает.

Ваш

К. Бальмонт.

Лес. 1928. 18 марта.

Дорогая Люси, в №-е «Europe» от 15-го марта напечатано письмо от мещанина Пешкова (alias Горький) к Роллану [935]. Я был бы Вам признателен за посылку этого №-а (на несколько дней), – имею нечто ответить на эту выходку шулерского порядка [936].

В №-е «Avenir» от 16-го марта напечатано мое 2-е письмо к Роллану [937]. Если Вы его еще не читали, могу послать (дня через 3–4).

Шлю Вам «От Солнца» [938]. Не помню, посылал ли я Вам «Литовские Народные Песни» [939]?

Не гневайтесь на меня за Бенда. Но его говорение я не-на-ви-жу [940].

Ваш

К. Бальмонт.

Лес. 1928. 23 марта.

Дорогая Люси,

Мне очень жаль, что я огорчил Вас, но это невольно. Вы меня вполне поймете, когда у меня будет минута написать подробно. Бенда задается хорошей целью, но у него нет достаточной подготовки. Задаваясь большой целью, нельзя же оставаться самодовольным провинциалом города Парижа, давно потерявшего право считаться столицей мысли. А Французы все продолжают, нанизав 5–6 второстепенной ценности Французских имен, полагать, что они построяют рассуждение. Необходимо обладать литературами всей Земли, не так ли, чтоб говорить о том, что всех касается. Современные Французы непростительны. Хлебные закрома мировой житницы переполнены, а они все еще чирикают приблизительности.

Ваш

К. Бальмонт.

Капбретон. 1928. 1 мая.

Дорогая Люси,

Кажется, надолго Судьба моя так меня устроила на земле, что, пребывая в относительном благополучии, я последнюю неделю каждого месяца ем не вполне досыта и не всегда располагаю марками для писем. Сим объясняется, что, в ответ на Ваше ласковое письмо от 23-го апреля только сейчас поздравляю Вас и Марселя с новосельем и желаю Вам старого и нового счастья в новом гнезде, а также, чтоб старая Frau Sorge [942]забыла к Вам дорогу.