Леонид Ливак - Жила-была переводчица

Везет же тебе, ты познакомилась с Бальмонтом. Не понимаю, как тебе удается постоянно общаться с интересными людьми, даже живя в дыре, если позволишь так неуважительно отозваться о Короче (фр.).

В чем мне действительно повезло (фр.).

Придавать выражение лицу (фр.).

Перевод стихотворения «Аккорды» (см. примеч. 3 к письму 7).

Смотри! (фр.)

Когда ты мне рассказала о поэте по имени Бальмонт, я понял, что он тебя полюбит и с нетерпением ждал письма…

Вчера я получил три твоих письма, спасибо, моя обожаемая Люси, – твоя биография ужасно похожа на мою жизнь. Спасибо за то письмо – я понял – и люблю тебя! Я благословляю Бальмонта. Ты отнюдь не демон, ты просто верна себе, и я люблю тебя за все это и за то, что ты такая. Бальмонт открыл тебе истину, которая мне давно уже известна и которую я устал тебе повторять: ты не имеешь права разлучать нас. Это само по себе было бы преступно. Не нужно жалости. Бальмонт, как бы я хотел тебя обнять за такие слова! Он такой же, как мы!

Моя Люси, моя Люля, послушай, мне больше нравится называть тебя Люля, чем Люси, скажи, ты ведь не против, моя дорогая мама. Я тебя люблю, демон, я тебя люблю всеми силами – я тебя люблю – и я тоже демон, подобно тебе, и я люблю, не меньше тебя, того демона, который живет во мне. Возвращайся побыстрее, Люля, возвращайся побыстрее. Клянусь, что из меня просто выйдет неудачник, если ты продлишь эту ненужную и гротескную пытку. Я тебя люблю, моя Люси, нет, мы не сошли с ума. Мы были бы полоумными, если бы пробовали противиться той единственной и верной истине, той природе, которая создала нас друг для друга. Вернись, я тебя люблю. Пойми, что если я испытываю ужас перед всеми женщинами, кроме тебя, то лишь потому, что я все эти годы ждал твоего появления. Я не женщины искал, а тебя . Именно тебя я ждал, тебя я знал. Все, тебя любившие, повторяли, что ни одна женщина еще не давала им столько, как ты! Я же тебе никогда этого не скажу, я по-иному мыслю. Дело в том, что женщины никогда ничего мне не давали, и я им никогда ничего не давал. Ты есть ты , я тебя люблю, вот и все. Я тебе отдам все, и ты мне все отдашь, и я тебя хочу так же, как ты меня хочешь, понимаешь?

Понимаешь теперь, как я страдаю? Но, видишь ли, для мужчины это совсем не то же самое – и уж тем более для мужчины, озабоченного практической борьбой! В общем, тебе пора вернуться. Боль ожидания уже сказывается на мне физически. С некоторых пор у меня что-то вроде неясного чувства, какая-то боль, кажется, будто слабеет спина, это некая усталость с практически постоянной головной болью. Не причиняя мне страданий, это ощущение постоянно сопровождает меня, и я ясно чувствую, что это происходит из‐за нашей затянувшейся разлуки. Виной всему борьба с собой, свертывание в клубок – и я так четко знаю, что если бы ты была здесь, все это прошло бы. Я в себе чувствую такую внутреннюю силу и гибкость, и тем не менее я мало-помалу прихожу в изнурение. О, Люси, ты не должна унижать меня несправедливой жалостью. Нельзя, ради того, чтобы не ранить непонимающих, приносить в жертву тех, кто понимает и черпает жизнь в твоих словах, в твоем взгляде. Я вложил в тебя все свои силы, и ты не можешь меня оставить. Бальмонт прав. Впрочем, мне кажется, что ты можешь вернуться сейчас, мы повременим, конечно, но, по крайней мере, мы будем ждать вместе!

Речь идет об иске, учиненном бабушкой Людмилы своему сыну Дмитрию Петровичу Алферову, управлявшему родовым именьем в Лазаревке и оскорбившему мать тем, что отстранил ее от дел. Подав на сына в суд, Марья Петровна Алферова провела зиму 1901/02 г. в доме, который снимала в Короче ее дочь и мать Людмилы, Анна Петровна Савицкая. Увозя Людмилу из Западной Европы, подальше от французского жениха, Анна Петровна мотивировала возвращение в Россию необходимостью уладить семейные дрязги ( Souvenirs . Cahier I. P. 40).

Речь идет о биографии Шелли, написанной ирландским поэтом и критиком Эдвардом Дауденом: Dowden E . The Life of Percy Bysshe Shelley. London: Kegan Paul & Co, 1886. Бальмонт частично перевел труд Даудена («Очерк жизни Шелли») и опубликовал в третьем томе своего переработанного издания: Шелли П . Полное собрание сочинений. СПб.: Знание, 1907.

Малыш Люси (фр.).

Малышу грустно, малышу хочется плакать, потому что его маменька никогда его не целует! (фр.)

Священник (англ.).

Старший сын хозяйки лозаннского пансиона Бриянмон (Brillantmont), где Людмила жила и училась в 1897–1900 гг. и провела некоторое время летом 1901 г. по пути из Парижа в Россию. Далее упоминаются члены семьи Ойби (Heubi): Марта (Marthe Neuschnvander) – незамужняя сестра хозяйки, преподававшая в пансионе музыку и рисование; Лили и Жанна – дочери хозяйки, также преподававшие в пансионе ( Souvenirs . Cahier I. P. 46).

Ну, ну! Дело становится серьезным! (фр.)

Здесь: фройляйн – немецкая форма обращения к незамужней женщине.

Люси!!! А что же скажет тот другой ? Если бы он знал!!! ‹…› Тот другой узнает об этом послезавтра, милая, потому что я ему обо всем пишу. Однако уверяю тебя, что даже будучи свидетелем моего поступка, который тебе представляется столь ужасным, он отреагировал бы лишь улыбкой одобрения! (фр.)

Конечно, что ему до того, если он Вам доверяет! Но вот подумали ли Вы, Люси, о молодом человеке, о Франсисе? Как прикажете ему понимать Ваше с ним обхождение? Сердце так легко воспламеняется в двадцать пять лет! – Не беспокойтесь, дорогая Жанна, Франсис достаточно меня знает, чтобы не ошибиться в моих намерениях. И, кроме того, скажите на милость, долго Вы еще будете читать мне проповеди? (фр.)

Приходит в голову, приходит на ум (фр.).

Цитата из одноименного стихотворения Бальмонта, впервые опубликованного в журнале «Мир искусства» (1901. Т. 5. С. 205) и вошедшего затем в сборник «Будем как солнце» (отдел «Змеиный глаз». С. 66):

Возможно, имеются в виду первые два стихотворения, открывающие сборник «Будем как солнце», который Бальмонт в это время готовил к печати: «Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце…» и «Будем как Солнце! Забудем о том…» (отдел «Четверогласие стихий». С. 1–2).