Сильвия Симмонс - Леонард Коэн. Жизнь

Осенью фильм Лайан Лансон Leonard Cohen: I’m Your Man прошёл в США по экранам независимых кинотеатров. В Лос-Анджелесе Леонард, не привлекая к себе внимания, сходил на этот фильм вместе с Анджани. Это необычный фильм: отчасти съёмка концертов, отчасти интервью о его жизни. Номера из концерта-трибьюта и высказывания его участников (Боно: «Он наш Шелли, он наш Байрон») перемежаются с изысканными чёрно-белыми кадрами беседы Лансон с Леонардом. Они деликатно перебирают его жизненные вехи (смерть отца, компания монреальских поэтов, реальные события, вдохновившие песню «Suzanne», отель «Челси», Фил Спектор, монастырь), и Леонард произносит свои старые, хорошо известные остроты так, как будто они только что пришли ему в голову: «Я начал писать стихи, пытаясь заинтересовать девушек своим умом», «Чем меньше я был собой, тем лучше себя чувствовал». Для новых поклонников, которые услышали о Леонарде благодаря знаменитым кавер-версиям его песен в кино, на телевидении и на концертах Уиллнера, это было интригующее знакомство с ним самим. Старым поклонникам было приятно услышать, как Леонард, мудрый, элегантный, самоироничный, произносит все эти слова – пусть даже не в первый раз, – и особенно приятно его увидеть: за пределами Канады на него уже давно вообще было негде посмотреть. А сцена, в которой он поёт «Tower of Song» под аккомпанемент обожающих его музыкантов U2, продемонстрировала, что он всё ещё может делать это, всё ещё не утратил навыков. Также в продажу поступил альбом-саундтрек: шестнадцать кавер-версий с концертов в Сиднее и Брайтоне, включая «Tower of Song» Леонарда и U2; на диск не попал кавер на «Don’t Go Home With Your Hard-On»: Фил Спектор – соавтор песни – не дал своего разрешения.

Проект Leonard Cohen: I’m Your Man безусловно помог оживить интерес к Леонарду. А также вызвал вопрос: почему песни Леонарда поют все, кроме него самого? Один канадский журналист прямо спросил Леонарда, собирается ли тот когда-нибудь снова отправиться в тур. Леонард ответил, что «чем больше мы с вами выпиваем, тем более привлекательной кажется мне эта идея», но не упомянул о том, что сам практически бросил пить. В книге Book of Longing один из рисунков подписан так:

Но год подходил к концу, а Леонард, судя по всему, хотел быть исключительно под крышей своего дома.

На столе – говяжий язык и бутылка хорошего коньяка. Леонард знал вкусы Роси. Он налил Роси большой стакан, а себе маленький, и они посидели в лёгком, не тягостном молчании – Леонард и старик, давший ему имя Дзикан, но обычно называвший его Коун (не «коан», но почти). Через несколько недель Роси должно было исполниться сто лет, но он был всё тот же – константа в жизни Леонарда, хороший друг, практически – мудрый отец, который держал его в строгости и баловал и который его никогда не покидал, даже когда Леонард его покинул. Жизнь, если не считать «той маленькой неприятности, что я потерял всё, что у меня было» [1], была добра к постаревшему Леонарду. У него был Роси, у него была Анджани, у него был внук – Кассиус Лайон Коэн (хорошие имена: любимый боксёр Леонарда [161] Кассиус Клей – имя Мохаммеда Али при рождении. – Прим. переводчика. и его дед), сын Адама, родившийся в феврале 2007 года.

Леонард в свои семьдесят два чувствовал себя неплохо, но всё же замечал в себе некоторые изменения; например, он уже не вмещал в себя столько алкоголя, а ещё разлюбил табак. Бросая курить, он пообещал себе, что в семьдесят пять сможет начать снова. Именно на отказ от сигарет он возложил вину за то, что потерял две нижние ноты своего вокального диапазона, пусть даже, говоря по чести, их и раньше могли слышать только некоторые млекопитающие и самые преданные поклонницы. Голос у Леонарда теперь был ниже и глубже, чем когда-либо. Он был как старая выделанная кожа – гладкая, потёртая, кое-где с трещинками, но вообще мягкая, и он легко парил в воздухе где-то между говорением и пением. После возвращения из монастыря – ближе к говорению. Конечно, в этом говорении была музыка, но что касается мелодий, Леонард был рад уступить их сочинение – как и исполнение своих песен – кому-нибудь другому.

Вскоре должен был реализоваться ещё один проект, в котором слова Леонарда были положены на музыку, но сам он не сочинял музыку и не пел. В отличие от Blue Alert , это было концертное произведение – вокальный цикл с музыкой Филипа Гласса, одного из самых признанных, влиятельных и плодовитых композиторов американского постмодернизма. Почти четверть века назад, где-то между оперой «Эйнштейн на пляже» ( Einstein on the Beach ) и музыкой к фильму Мартина Скорсезе «Кундун», Гласс написал «Три песни для хора a cappella» ( Three Songs for Chorus a cappella ) на 350-летие Квебека, для одной из которых взял стихотворение Леонарда «There Are Some Men» из книги The Spice-Box of Earth . Тогда они не были лично знакомы. Но позже, когда их представили друг другу на каком-то концерте, они решили, что им стоит пообщаться, и наконец встретились через пятнадцать лет, в Лос-Анджелесе. Как вспоминает Гласс, они провели вместе день, «разговаривая о музыке и поэзии», и к концу этой встречи договорились однажды сделать вместе какой-нибудь проект.

Гласс сотрудничал и с оркестрами, и с рок-музыкантами, и с кинорежиссёрами, но особенно любил работать с поэтами. Он очень ценил сотрудничество с Алленом Гинзбергом, продолжавшееся десять лет, до смерти последнего в 1997 году. Вскоре после этого Гласс попытался снова встретиться с Леонардом, но, вспоминает он, «я обнаружил, что он ушёл в монастырь». Прошло несколько лет, и Леонард написал Глассу по электронной почте: «Я оставил монастырь, так что можем вернуться к тому проекту». Гласс говорит, что «скучал по глубоким отношениям с поэтом, который ещё жив », и предложение Леонарда его обрадовало. «Я как бы перешёл от Аллена Гинзберга к Леонарду Коэну – неплохое развитие, правда?»

Когда Гласс навестил Леонарда в его доме в Лос-Анджелесе, тот всё ещё работал над книгой Book of Longing . Поэт вручил композитору кипу листков без какого-либо определённого порядка. Сев за деревянный стол, Гласс принялся просматривать эти листки, наслаждаясь тем, как случайно разные стихи и рисунки сменяют друг друга. Он разделил их на несколько категорий: баллады, «длинные стихотворения, которые, как я решил, будут несущими опорами произведения»; стишки и лимерики, «коротенькие»; стихотворения дхармы, «духовные размышления»; любовные/эротические стихи; и, наконец, личные стихотворения, о самом авторе. Гласс выбрал из каждой категории по пять-шесть текстов, на которые решил написать музыку. Среди них были и те, которые Леонард уже записал на своих альбомах. На всякий случай Гласс спросил Леонарда, хочет ли тот принять участие в музыке. «Я ужасно боялся, что он скажет «да», но он сказал: «Музыку ты пиши сам».