Роман Якобсон - Будетлянин науки

(112) Жак – Яков Львович Израилевич, вместе со своим братом Александром в десятые годы общался с Бриками и Маяковским; упоминается в письме Маяковского к Л. Ю. Брик от апреля 1918 г.; один из завсегдатаев «Бродячей собаки». См.: Памятники культуры, 1984, 249 и его портрет работы Судейкина (Коган, 1974,138).

(113) Ср. неопубликованные восп. Л. Ю. Брик: «После киносъёмок в Москве [речь идёт о работе над „Закованной фильмой“ в июне 1918 г. – Б. Я.] мы вернулись в Петроград и переехали на дачу (семейный пансион) в Левашово. Там я получила ещё одно письмо от И<���зраилевича>. В Москве я получала их множество, таких длинных, что я не дочитывала их, и мне в голову не пришло хотя бы на одно из них ответить, так же, как не пришло в голову рассказать Володе об И. Теперь письмо пришло на дачу, оно было полно упрёков и требовало немедленного свидания. Володя прочёл его и в умоисступлении от непонятой мной ревности помчался в Петроград. Поехали и мы с Осей. Мы были дома, когда пришёл Володя и рассказал нам, что встретил И. на улице (надо же), что тот бросился на него и произошла драка. Подоспела милиция, обоих отвели в отделение, И. сказал, чтобы оттуда позвонили Горькому, у которого И. часто бывал, и обоих отпустили. Володя был очень мрачен, рассказывая это, и показал свои кулаки, все в синяках, так сильно он бил И.» («Как было дело»). Враждебность Маяковского к Горькому восходит на самом деле к весне 1918 г., когда Горький играл сомнительную роль в распространении слухов о венерической болезни Маяковского. В этой драме участвовали и ЯЛ. Израилевич, и К. И. Чуковский (см. письмо Л. Ю. Брик Горькому по этому поводу в Переписке, 228). Об отношениях между Маяковским и Горьким см. также: Асеев, 1983, 502–505 и Бабкин, 1984, 306–309. Оба мемуариста подчёркивают нежелание Горького встретиться с Маяковским или даже слышать о нём в конце 20-х гг.

(114) Ср. восп. Якобсона 1956 г.: «С Горьким я был в очень хороших отношениях, и в Петербурге в конце 1919 года (я тогда читал там лекции [см. с. 91]) я у него часто бывал. Мы вместе с Виктором Борисовичем Шкловским бывали у Горького, и вообще имя Маяковского там не пользовалось фавором. А потом, я помню, Горький, когда приезжал в Прагу и в Берлин (я с ним встречался в Праге и в Берлине – в Саарове), очень просил написать что-нибудь для журнала „Беседа“. И тут у меня с ним вышел спор. Он не хотел ничего давать о Маяковском» (1956а).

(115) Яков Григорьевич Блюмкин (18927-1929) – чекист, левый эсер, убийца германского посла Мирбаха (летом 1918 г.). Приговорён к смерти, но помилован. Вернулся в Чека, стал приближённым Троцкого, за связи с которым был в 1929 г. казнен. Ср. восп. Якобсона 1956 г.: «[…] за другим столиком сидели, а потом подсели к нам человек, убивший Мирбаха – Блюмкин – и, если не ошибаюсь […] Вадим Шершеневич. […] Маяковский стал говорить о том, как необходимо прекратить культ Горького, и он предлагал: Вы, Блюмкин, и я, давайте выступим против Горького. Это не значило, что нужно было непременно пойти и выступить, но это была какая-то бравада. Он тогда очень зло острил по поводу Горького» (Якобсон. 1956а: эпизод рассказан и в: Brown, 1973, 71). Поведение Блюмкина в присутствии Маяковского и Якобсона было для него типичным. Аналогичным образом он несколько раз махал револьвером на О. Мандельштама, угрожая его убить. Ср. восп. Н. Мандельштам о «стычке» между Мандельштамом и Блюмкиным, когда поэт выступал против чекистской деятельности Блюмкина: «Блюмкин заявил. что не допустит вмешательства О. М. в „свои дела“ и пристрелит его, если тот только посмеет „сунуться“… При этой первой стычке Блюмкин, кажется, уже угрожал О. М. револьвером. Он это делал с удивительной лёгкостью даже в домашней жизни, как мне говорили… […] По мнению О. М. Блюмкин был страшным, но далеко не примитивным человеком. О. М. утверждал, что Блюмкин и не собирался его убивать. […] Выхватывая револьвер, беснуясь и крича, Блюмкин отдавал дань своему темпераменту и любви к внешним эффектам: он был по природе террористом неудержимо-буйного стиля, выработавшегося у нас в стране ещё до революции» (Мандельштам, 1970, 112, 113).

(116) В. А. Антонов-Овсеенко (1884–1938) был советским послом в Чехословакии в 1924-29 гг. Репрессирован. См. ниже. Об угощении блинами в доме Якобсона см. главу «Ruske bliny» в воспоминаниях Ярослава Сейферта. Сейферт вспоминает и приёмы в советском полпредстве: «Byvalo tarn hlavne plno vzacnych a zajimavych lidi a mezi nimi zafiva osobnost vyslance Antonova Ovsejenka, ktereho jsme si naraz zamilovali. Byl tain i Roman Jakobson. Prisel k nam, a hned pfatelsky. A my ho – take naraz – pfijali za sveho» (Seifert, 1985, 298-99).

(117) Вечер «Избрания Короля Поэтов» состоялся 27 февраля 1918 г. в Политехническом музее. Согласно В. Каменскому, Северянин был избран после «жульнического» подсчёта голосов (Каменский, 1974).

(118) «Советская азбука» была написана во второй половине сентября и вышла в свет в октябре 1910 г. Ср. восп. Маяковского: «Она была написана как пародия на старую, была такая порнографическая азбука. […] Опа была написана для армейского употребления. Там были такие остроты, которые для салонов не очень годятся, но которые для окопов шли очень хорошо. […] Эту книгу, написавши, я принёс печатать в Центропечать. Там сидела не вычищенная ещё машинистка одна, которая с большой злобой мне сказала: „Лучше я потеряю всякую работу, но эту гадость я переписывать не буду“. Вот с этого начинается. Дальше, никто не хотел эту книжку печатать. […] Мне самому приходилось пускать её в ход. […] Мы от руки три-пять тысяч раскрашивали и дальше весь этот груз на собственной спине разносили. Это по-настоящему ручная работа в пору самого зловещего окружения Советского Союза» (Выступление в Доме комсомола 25 марта 1930 г.; ПСС, 12, 428–429).

(119) Речь идёт о плакате «Раёк», датированном го дек. 1919 г. (ПСС, 4, 32). Любопытно, что в тексте рифмуется слово «Воронеж», фигурировавшее в игре в буриме в мае того же года с участием Якобсона и Маяковского – см. СиП, 14.

(120) На то, что работа в РОСТА была в значительной степени именно «источником заработка», намекает Л. Ю. Брик в письме Маяковскому от 14 ноября 1921 г. Там она предлагает ему стать московским представителем «одного очень крупного капиталиста» в Риге, готового издавать книги футуристов в Латвии: «Он хотел бы, чтобы кто-нибудь в Москве занялся бы исключительно этим делом. Он предлагает этого человека обеспечить продовольствием и деньгами. Я хотела бы, чтобы этим человеком согласился быть ты, Волосик, – это очень интересно, во-первых, а во-вторых, дало бы тебе возможность абсолютно бросить плакаты» (Переписка, 74).

(121) «В чём сила? – В этом какао» – цит. из рекламного стиха для Чаеуправления (1924). Вопрос о взаимосвязи лирики и рекламных/плакатных текстов в творчестве Маяковского рассматривается Якобсоном в статье «11овые строки Маяковского» (Якобсон, 1956, 198 и сл.).