Роман Якобсон - Будетлянин науки

(175) Ср. записку Ленина от 6 мая 1921 г., после того, как он получил книгу «150.000.000» в подарок от Маяковского: «Вздор, глупо, махровая глупость и претенциозность. По-моему, печатать такие вещи лишь 1 из 10 и не более 1500 экз. для библиотек и для чудаков. А Луначарского сечь за футуризм» (Коммунист, 1957: 18). Ср. рассуждения Якобсона по этому поводу в Беседах, 107–109, а также: Янгфельдт, 1987.

(176) Ср. восп. Якобсона 1956 г.: «Владимир Владимирович выступил очень горячо; он говорил, что именно так нужно понимать тему революции, что было бы смешным её натуралистическое изображение и что это должен быть эпос. И это было очень характерно для него, что настоящий эпос, настоящая поэма всегда должна быть в первую очередь о будущем. […] [Луначарский] сопоставил „150.000.000“ с „Двенадцатью“ Блока. […] По существу, заглавие „150.000.000“ – это полемический ответ на „Двенадцать“. Не двенадцать делали революцию, а 150.000.000! […] Вообще, его заглавия часто носили полемический характер. В частности, „Письмо Татьяне“ – это своеобразная полемика с ответом Татьяны на письмо Онегина. Как-то, когда я спросил: чем ты занимаешься? (это было ещё очень давно, до революции), он ответил: „Я переписываю мировую литературу, переписал „Онегина“, потом переписал „Войну и мир“, теперь переписываю „Дон-Жуана““ Но этот „Дон-Жуан“, как известно, не сохранился. […] Тема произведения: Дон-Жуан – это однолюб, но все его увлечения – случайные, не настоящие и, наконец, последнее – настоящая любовь – стало личной трагедией» (Якобсон, 1956а).

(177) Луначарский несколько раз критически отзывался об этом тезисе теоретиков т. н. формальной школы, «утверждавших, что искренность и искусство – антиподы» (Красная новь, 1921: 1; Луначарский, 1967, 253). Судя по всему, в этот вечер с той же аргументацией выступил и О. М. Брик, которому Луначарский в статье 1929 г. приписывает слова о «нарисованных» и «мраморных колоннах» (Луначарский, 1967а, 43). В 1923 г. нарком вспоминал: «Когда Маяковский прочёл […] „150.000.000“, я спросил его: искренно ли он это писал или неискренно? Он ничего не ответил, потому что если он скажет, что „искренно“, то его заклюют Брики, которые говорят, что сам Пушкин писал неискренно и т. п. Брик в тот вечер безбожно путал два вопроса. Он думал, что всё равно – спросить, из настоящего камня колонна, которая изображена на декорации, или нарисована масляными красками, или искренен ли поэт, когда он пишет, или лжёт, притворяется?» (Луначарский, 1967, 662).

(178) В театральной школе при I Государственном театре РСФСР Якобсон читал курс «Русский язык». Одним из его учеников был известный лингвист А. А. Реформатский (см.: Реформатский, 1970,14–15).

(179) Занятия в Государственном институте декламации начались 20 октября 1919 г. Председателем президиума института был В. К. Серёжников, и среди преподавателей числились Вяч. Иванов, П. Коган, Д. Ушаков и Ю. Айхенвальд. P. O. Якобсон значится профессором института уже в ноябре 1919 г. (Вестник театра, 1919: 44, 2–7.12).

(180) Торжественное открытие института состоялось 27 ноября 1919 г. (см. отчёт в Вестнике театра, 1919: 44, 2–7.12).

(181) Это чтение имело место позже в январе 1920 г.

(182) Адольф Григорьевич Меньшой (Гаи), журналист, работник Наркоминдела. В 1919-20 гг. работал в РОСТА. Репрессирован. Автор книги Мы с вами в Берлине, М., 1924 (обл. А. Родченко). См. с. 93–94 наст. изд.

(183) Ср. восп. Якобсона 1956 г.: «[…] кто-то говорил, что это в значительной степени возвращение к традициям оды Державина; кто-то говорил о связи этой поэмы с былинами, кто-то говорил о связи с Некрасовым и т. п. Владимир Владимирович записывал, кто что говорил, и сказал: „Я слышал, что здесь Державин, Пушкин, Некрасов и так далее. Это ни то, ни другое, ни третье, а вся русская литература и, кроме того, нечто иное“» (Якобсон, 1956а).

(184) Схожие образы часто встречаются в творчестве Маяковского. Ср., напр., стихотв. «Бюрократиада» (1922): «…высятся / недоступные форты, / серые крепости советских канцелярий» или стихотв. «Товарищи! Разрешите мне поделиться впечатлениями о Париже и о Моне» (1923): «Постоим… / и дальше в черепашьем марше! / Остановка: / станция „Член коллегии“ / Остановка: / разъезд „Две секретарши“…». Ср. также черновой вариант поэмы «Пятый Интернационал», где речь идёт о Ленине и его секретарше Фотиевой: «Меня ль секретарша и дверь озаботит / И сквозь грудь я пролезу / Радий. / Расставьте кругом сторядие стражи /… Меня никакая ограда не сглушит / Хоть вчетверо вымножись стенка кремлёва / С асфальтов взовьюсь и врежусь в уши / восставшим кипящим песенным рёвом» (ПСС, 4, зоб).

(185) И в киносценарии «Позабудь про камин» (1927), и в пьесе «Клоп» (1928), куда Маяковский перенёс тему и основных действующих лиц из сценария (который никогда не был поставлен), автор перефразирует первую строфу из песни на слова стихотв. Я. Полонского «Затворница». В «Клопе»: «На Луначарской улице / я помню старый дом – / с широкой чудной лестницей, / с изящнейшим окном».

(186) О теме «Революции Духа» в творчестве Маяковского см.: Jangfeldt, 1976, 51–71.

(187) Из стихотв. Маяковского «Послание пролетарским поэтам» (1926).

(188) Тема воскрешения мёртвых особенно ясно проступает в поэме «Про это»: «Воскреси / хотя б за то, / что я / поэтом / ждал тебя, / откинув будничную чушь. / Воскреси меня / хотя б за это! / Воскреси – / своё дожить хочу!» Якобсон: «Его видение грядущего воскрешения мёртвых во плоти конвергентно материалистической мистике Фёдорова» (1931,24).

(189) Ср. восп. Якобсона о том, как весной 1920 г., после его возвращения из Ревеля в Москву, Маяковский «заставил» его «повторить несколько раз» свой «сбивчивый рассказ об общей теории относительности»: «Освобождение энергии, проблематика времени, вопрос о том, не является ли скорость, обгоняющая световой луч, обратным движением во времени – всё это захватывало Маяковского. Я редко видел его таким внимательным и увлечённым» (Якобсон, 1931, 24, 25).

(190) Из стихотв. «Иранская песня» (1921).

(191) Ср. восп. художника В. О. Роскина: «Они жили вместе – поэт и теоретик. Это были тяжёлые годы. Бывшая работница Якобсонов пекла булки и немножко подкармливала их. Вечером они писали, днём шли пешком в отдел ИЗО Наркомпроса, который помещался у Крымской площади в здании бывшего лицея» (Якобсон, 1987, 410).

(192) Пьеса «Как кто проводит время, праздники празднуя (На этот счёт замечания разные)» была написана в марте-апреле 1920 г. для Государственной опытно-показательной студии Театра Сатиры. Она была предназначена для спектаклей в первомайские дни, но была поставлена только в 1922 г. в клубе полигона военной школы «Выстрел».

(193) Упоминаемая пьеса, так же, как и две другие, написанные по тому же поводу, были впервые напечатаны в альманахе С Маяковским, М., 1934.