Роман Якобсон - Будетлянин науки

(216) В. А. Антонов-Овсеенко был советским послом в Чехословакии в 1924-29 гг. См. прим. иб.

(217) Ср. письмо ВОКС на имя своего представителя в Чехословакии, советника посольства Наума Калюжного, от 8 февраля 1927 г.: «Едет Маяковский за свой счёт и рассчитывает на организационное содействие при устройстве вечера и на помещение, которое любезно согласился предоставить ему т. Якобсон, так как ему не хотелось бы жить в гостинице» (Архив Л. Ю. Брик). На самом деле Маяковский остановился в Hotel Julius, Vaclavska 22. Ср. описание Маяковским приезда в Прагу в очерке «Ездил я так» (1927): «На пражском вокзале – Рома Якобсон. Он такой же. Немного пополнел. Работа в отделе печати пражского полпредства прибавила ему некоторую солидность и дипломатическую осмотрительность в речах» (ПСС, 8, 331).

(218) Вечер в советском полпредстве состоялся 25 апреля.

(219) Перевод Матезиуса вышел отдельным изданием в Праге в 1925 г.

(220) Вечер состоялся 26 апреля в «Виноградском народном доме». Ср. очерк «Ездил я так»: «Я прочёл доклад „10 лет 10-ти поэтов“. Потом были читаны „150.000.000“ в переводе проф. Матезиуса. 3-я часть – „Я и мои стихи“» (ПСС, 8, 332). О разных газетных отзывах о вечере см. письмо Якобсона, посланное Маяковскому через несколько дней после выступления и приводимое поэтом в этом же очерке.

(221) Спор Маяковского с Госиздатом по поводу гонораров отражён в переписке поэта с руководителями издательства (ПСС, 13, П2,114-15,127,129-30). Обычно Маяковскому платили за строку, но в письме от 16 марта 1929 г. директор Госиздата А. Б. Халатов пишет, что в связи с «невыгодностью» этой системы «необходимо сделать срочно мотивированное предложение тов. Маяковскому об изменении договора в части системы оплаты (перевести на полистную )» (ИМЛИ, 18-2-35). Маяковский, однако, требовал оплату в 75 коп. за строку и получил справку от Федерации писателей (ФОСП) об оправданности такого требования: «Оплату в 75 коп. за строку по отношению к поэтическим произведениям, выпускаемым первым книжным изданием, принимая во внимание обычную оплату наших из[дательст]в и квалификацию т. Маяковского как писателя, считаем нормальной» (там же). Судя по письму Халатова к зав. литературно-художественным отделом Госиздата Г. Сандомирскому от 15 июня 1929 г., издательство согласилось на условия Маяковского (там же).

(222) На сходство между восприятием России и Франции у Маяковского и Карамзина Якобсон указал ещё в 1931 г., в статье о русском мифе о Франции: «Der treue Sohn des russischen Kaiserreiches, Karamzin, sagt in 1790 vom revolutionaren Paris: Ich mochte in meinem lieben Vaterland leben und sterben; aber nach Rutland gibt es fur mich kein angenehmeres Land als Frankreich. Und 1925 schreibt Majakovskij, der Dichter SovjetruElands, der nie Karamzin gelesen hatte, vom Nachkriegs-Frankreich: Ich mochte in Paris leben und sterben, wenn es kein Land Moskau gabe. Das gleiche Motiv variiert 1847 Belinskij» (Jakobson, 1931a, 637).

(223) Адольф Гофмейстер (Hofmeister; 1902–1973) – чешский художник-карикатурист, 3 ноября 1929 г. Маяковский присутствовал на открытии его выставки карикатур в Париже. См. восп. Гофмейстера о Маяковском (Маяковский, 1988, 347–350); там же воспроизведён шарж Гофмейстера на Маяковского 1927 г.

(224) По пути в Париж в середине февраля 1929 г. Маяковский «день гостил у меня в Праге», вспоминал Якобсон (1956, 187). Согласно письму, цитируемому В. А. Катаняном, переговорам о постановке «Клопа» предшествовало письмо представителя ВОКС в Праге Н. Калюжного в ВОКС от 21 января 1929 г. с просьбой прислать один экземпляр пьесы (Катанян, 1985, 584).

(225) Ср. также в поэме «Про это»: «В детстве, может, / на самом дне, / десять найду сносных дней». Тема времени и старения является лейтмотивом всего творчества Маяковского. См.: Поморска, 1981, 341-353-

(226) Ср. статью Якобсона «За и против Виктора Шкловского»: «О драматическом чередовании жанров и о их драматической коллизии, о борьбе лирической и антилирической стихии не раз говорил Маяковский и в стихах и в письменных либо устных свидетельствах о своих стихах. […] Спор за и против, напор лирики, снова зовущей писать про то и про это и ответные атаки на лирику – таков внутренний закон жизненного и литературного пути Маяковского» (Якобсон, 1959, 309) – Идея о цикличности творчества Маяковского развивается Якобсоном в статье «Новые строки Маяковского»: «В творчестве Маяковского любовные поэмы и лирические циклы правильно чередуются с лиро-эпическими поэмами о мировых событиях» (Якобсон, 1956, 180–181). После первого лирического цикла («Облако в штанах», «Флейта-позвоночник») следовала «поэма общественника» «Война и мир», сменившаяся лирической поэмой «Человек», после которой были написаны «150.000.000», ит.д.

(227) Маяковский встретился с Татьяной Александровной Яковлевой (1906–1991) в Париже в 1928 г. Знакомство Якобсона с Яковлевой состоялось в Америке, и часть писем Маяковского к ней была опубликована Якобсоном в 1956 г. (Якобсон, 1956). Ср. восп. Эльзы Триоле: «Я познакомилась с Татьяной перед самым приездом Маяковского в Париж [в 1928 г.] и сказала ей: „Да Вы под рост Маяковскому“. Так из-за этого „под рост“, для смеха, я и познакомила Володю с Татьяной. Маяковский же с первого взгляда в неё жестоко влюбился. […] В то время Маяковскому нужна была любовь, он рассчитывал на неё, хотел её…» (Триоле, 1975, 64, 65).

(228) Так, например, в декабре 1916 г. Эльза получила от него письмо со строчкой из «Облака в штанах» – «уже у нервов подкашиваются ноги», после чего сразу отправилась в Петроград. «Всю жизнь я боялась, что Володя покончит с собой» (Триоле, 1975, 331 см. также переписку Маяковского и Эльзы: Маяковский / Триоле, 1990).

(229) «Комфутами» (коммунистами-футуристами) называли себя примкнувшие к революции левые деятели искусств: Маяковский, Брик, Пунин, Кушнер и др. Об истории «Комфута» см.: Jangfeldt, 1976, 92-118.

(230) Цит. из стихотв. «Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому» (1926).

(231) Ср. автобиографию Маяковского «Я сам»: «Бурлюк говорил: у Маяковского память, что дорога в Полтаве, – каждый калошу оставит».

(232) Событие относится, скорее всего, к 1916 г. (см.: Блок, 1982, 100). Ср. дневник К. И. Чуковского за 8 декабря 1920 г.: «Маяковский забавно рассказывал, как он был когда-то давно у Блока. Лиля была именинница, приготовила блины – велела не запаздывать. Он пошёл к Блоку, решив вернуться к такому-то часу. Она же велела ему достать у Блока его книги – с автографом. – Я пошёл. Сижу. Блок говорит, говорит. Я смотрю на часы и рассчитываю: десять минут на разговор, десять минут на просьбу о книгах и автографах и минуты три на изготовление автографа. Всё шло хорошо – Блок сам предложил свои книги и сказал, что хочет сделать надпись. Сел за стол, взял перо – сидит пять минут, десять, пятнадцать. Я в ужасе – хочу крикнуть: скорее! – он сидит и думает. Я говорю вежливо: Вы не старайтесь, напишите первое, что придёт в голову, – он сидит с пером в руке и думает. Пропали блины! Я мечусь по комнате, как бешеный. Боюсь посмотреть на часы. Наконец Блок кончил. Я захлопнул книгу – немного размазал, благодарю, бегу, читаю: Вл. Маяковскому, о котором в последнее время я так много думаю» (Чуковский, 1980, 304–305) – Об отношении Маяковского к поэзии Блока см. восп. Л. Брик: «В 1915 г., когда мы познакомились, Маяковский был ещё околдован Блоком» (Брик, 1963, 332).