Яков Смородинский - Воспоминания о Л. Д. Ландау

В январе (23—25) 1937 г. в УФТИ проходила выездная сессия физической группы АН СССР, посвященная работам по физике низких температур. На сессии присутствовали А. Ф. Иоффе, В. А. Фок, С. И. Вавилов и другие, было сделано 10 докладов. Начиналась сессия докладом Л. Д. о теории сверхпроводимости. Были также его доклад по теории фазовых превращений, доклад Л. В. Шубникова о работах криогенной лаборатории, мой доклад о магнитных измерениях на водороде, О. Н. Трапезниковой — об аномалиях теплоемкости хлоридов железной группы, доклад А. И. Лейпунского о работе института, доклады А. Ф. Прихотько, М. З. Руэмана и др.— это было по существу первое совещание по физике и технике низких температур. Существует фотография. Она сделана во время сессии; на ней А. И. Лейпунский, С. И. Вавилов, А. Ф. Иоффе, Л. Д. Ландау, Л. В. Шубников.

Хочется сказать о работе Л. Д. по анизотропии сверхпроводников в промежуточном состоянии и экспериментальном количественном обнаружении такого состояния Л. В. Шубниковым. И первое, и второе было сделано и опубликовано в одном и том же 1937 г. Мне кажется, это хороший пример эффективности исследований, о котором так много говорится. Замечу, что в истории структуры промежуточного состояния сверхпроводников следовало бы помнить эти приоритетные работы.

Относясь с глубоким уважением к Льву Давидовичу, нельзя не сказать о некоторых его ошибочных суждениях. Если говорить о науке, то, например, Л. Д. относился долгое время резко отрицательно к возможностям определения энергетического спектра электронов в металле по результатам исследований кинетических явлений — сопротивления металлов в магнитном поле и холл-эффекта. Я помню его прямо-таки негодование после докладов харьковских и московских экспериментаторов на киевском совещании по физике низких температур в 1954 г. по изучению гальваномагнитных свойств металлов: «Неужели не найдется теоретика, который бы разъяснил этим… экспериментаторам бессмысленность таких измерений. Нужны исследования только термодинамических свойств, да и то на крайне ограниченном круге металлов». Л. Д. считал для этой цели едва ли не единственным пригодным металлом магний.

Экспериментальные исследования, естественно, продолжались и углублялись. В конце концов сначала Илья Михайлович Лифшиц убедился в важности работ экспериментаторов. Он первым осмелился вступить в тяжелую дискуссию с Львом Давидовичем и убедить его. Известно, что не только термодинамические, но и кинетические явления легли в основу созданной Ильей Михайловичем и его сотрудниками современной теории металлов, основанной на качественных представлениях о структуре поверхностей Ферми. Для определения у целого ряда металлов формы поверхности Ферми в очень большой море использовали именно кинетические явления — электросопротивление монокристаллов металлов в магнитном поле при низких температурах.

Не считал Л. Д. объектом, достойным теоретических работ, также жидкости, считая их, конечно, очень важными для практических целей. Правда, и в настоящее время аморфное (подобное жидкости) состояние металлов озадачивает теоретическую физику и, как часто бывает, экспериментальное изучение их и практическое использование идут пока со значительным опережением.

В последний раз Лев Давидович был в Харькове в 1956 г., он сохранил добрые чувства к институту и к криогенной лаборатории и высказался письменно: «Приятно было встретиться с коллективом, так горячо заинтересованным в нашей науке. В 1956 г. могу пожелать Вам всем новых и все более ярких успехов! Л. Ландау».

Нельзя оставить в стороне мнение Л. Д. о спорте: «Каждый уважающий себя физик должен ходить на лыжах или играть в теннис». Он действительно делал и то и другое, но делал «по-ландауски». В 30-е годы в институте были хорошие теннисисты, в частности К. Д. Синельников, А. Ф. Прихотько, О. Н. Трапезникова и др. Играл в теннис Л. Д. совершенно по-своему (необычными были и стойка, и удар), однако подвижность его и «поперечник захвата» мяча были невероятными, и он подчас обыгрывал хороших теннисистов.

Последний раз я виделся со Львом Давидовичем в апреле 1968 г., когда в Институте физпроблем поздравляли его с 60-летием. Было бесконечно грустно пожать руку угасавшему Ландау, эпохой вошедшему в нашу и мировую науку.

Судьба послала мне счастье общения с Львом Давидовичем Ландау на протяжении многих лет. Оно было почти ежедневным в Институте физических проблем и особенно близким во время летних отпусков. Лев Давидович любил один месяц из своего летнего отпуска проводить с нами — с Евгением Михайловичем Лифшицем и со мною — в автомобильных путешествиях то по Кавказу, то по Прибалтике, то по Карельскому перешейку или Украине. Он любил природу — и среднерусскую, и поросшие сосной дюны Прибалтики, и яркую красоту юга. Снежные вершины кавказских гор его зачаровывали, а Черное море он любил больше за его красоту, чем за удовольствие купаться в нем. Может быть, потому, что не умел плавать.

Уже подготовка к путешествию была радостной для всех нас. Техническая сторона — забота о машине, палатках, плавательных принадлежностях — была отдана в опытные руки Евгения Михайловича. Я заботилась о питании и о комфорте в пути. А Дау принимал участие лишь в обсуждении маршрута, но и в этом вопросе он полагался на свою крепкую опору — давнего и надежного друга Женю Лифшица. Лев Давидович был сговорчив. Он говорил о себе: «У меня хороший характер. Я покладист, согласен с любым вашим решением». Так оно и было. Никаких противоречий в нашем маленьком коллективе никогда не возникало. Дау охотно подчинялся и доверял опыту Жени, а к даме у него всегда было джентльменское отношение.

Удивительно праздничным казалось раннее утро, когда, усевшись в машину, мы покидали Москву. Заботы остались позади, впереди манил простор, отдых в горах, у моря. Как только выезжали из Москвы — в места, где посты Г API в те времена были редки, Дау пересаживался с заднего сиденья к нам на переднее. Теперь всем одинаково хорошо была видна дорога. Быстрое, равномерное движение машины, сознание, что за рулем осторожный Евгений Михайлович, смена лесов и полей, освещенных косыми лучами утреннего солнца, бесконечная лента шоссе…

Радостное возбуждение постепенно утихало, и мы ехали молча, лишь изредка обмениваясь впечатлениями. Машина то взлетала на пологий холм, то стремительно мчалась вниз, чтобы с разгона снова взлететь на следующий холм. Я спросила Дау, не хочет ли он научиться водить машину. «Нет, — отвечал он, — это было бы очень опасно: я очень быстро заснул бы за рулем». Вот и сейчас нас слегка укачивало, сказывалась усталость, и мы пытались развлечься. Для этого годилась и детская игра в номера машин, встречных и обгонявших. Любыми арифметическими действиями нужно было получить равенство между левой и правой частями четырехзначного номера. Очко получал тот, кто делал это быстрее других. Дау шумно радовался, когда ему удавалось опередить Женю, а на мою долю очков выпадало мало, однако, когда это случалось, Дау не забывал выразить свое одобрение.