Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

В подходе к преподаванию для меня нет существенной разницы между тем временем и нынешним. Да, тогда обучение было идеологизировано, утверждённая программа строго выверена. Но среди учителей находились — а хорошего, как известно, много не бывает — одарённые, яркие профессионалы, которые, независимо от установок, вопреки им, стремились на свой страх и риск сделать учебный процесс интересным, насыщенным, полным. Думаю, и сейчас то же самое. Потому что хотя на дворе и свобода, но всё по-прежнему зависит от личности преподавателя, его педагогического дара, от того, зачем и с чем он идёт в школу. И сегодня зависит, может быть, даже больше, чем раньше. Другие времена, а есть ли другие учебники, хрестоматии, тексты?

Если бы я пришёл сегодня в школу и мне бы сказали: делай, что хочешь, — я выбрал бы самых существенных российских писателей, близких и мне. Прежде всего это, конечно, Пушкин. Но не просто Пушкин, а Пушкин в окружении. Я не забыл бы ни его литературную родословную — Ломоносова, Державина, ни Баратынского, ни Тютчева… И я не отделял бы, как это делалось прежде, литературу от истории, а давал бы их параллельно, вместе. Потому что всегда одно вытекает из другого. Тогда ученикам многое становилось бы ясно: отчего совершались именно такие поступки, возникали эти, а не другие идеи… не раздельно: по литературе — Пушкин, а по истории — декабристы или Пугачёв, а в неразрывной связке. Независимо от того, что и как преподносил бы историк на своих уроках, я бы всё время варился в эпохе. Общественная жизнь, литература, культура — всё вместе, как, собственно, в действительности и происходит. И потом — я бы не только сам читал, рассказывал, объяснял, комментировал, но и разыгрывал бы вместе с учениками пьески, сценки из художественных произведений, готовил с ними рукописные выпуски, альманахи, газеты. У других педагогов нашлось бы, уверен, ещё что-то — было бы желание искать. Есть много разных способов сделать процесс обучения захватывающим. Во всяком случае, я старался бы, чтобы на моих уроках не зевали от скуки.

Когда в послевоенные годы не хватало дипломированных учителей и в школах, особенно деревенских, многие предметы вели люди случайные — это было объяснимо. Но дико слышать сегодня, что даже в Москве недостаёт сейчас 700–800 преподавателей английского, не хватает учителей русского языка. Молодые филологи, закончившие педвузы — об университетах уже и вовсе речи не идёт, — устремляются куда угодно: в фирмы, фонды, банки, только не в школу. Повинно в этом государство. Оно не создаёт условий, оно не обеспечивает нормального, достойного заработка одарённым и образованным педагогам. Мне уже приходилось рассказывать, как отреагировали японцы, когда их спросили: как так получилось, что вы, разорённая, разрушенная страна, так быстро смогли оправиться от военной беды и стать одной из самых экономически крепких? Просто получилось, смеясь, ответили они, очень просто. Мы прекратили вооружаться и сильно увеличили расходы на образование и здравоохранение. И выросло новое, здоровое, образованное поколение — с веком наравне, которое легко перешло к современным формам производства, компьютеризации и т. д.

Отношение нашего государства к просвещению, к подрастающему поколению должно радикально измениться, иначе что впустую болтать о реформах? По телевизору слышал на днях — врач получает 300 тысяч рублей, а чиновник в Министерстве здравоохранения в несколько раз больше. Я совсем не хочу утверждать, что все чиновники обязательно хапуги, эгоисты, дармоеды. Я знаю и замечательных чиновников, без которых не стоит ни одно государство. Но беда в том, что уровень их культуры недостаточен, их вкус, их представления весьма невысокие. И они искренне убеждены, что у нас вполне нормальное образование.

Началась предвыборная гонка, и мы постоянно слышим крики о патриотизме, о национальной катастрофе, о гибели культуры. Кричать — самое простое и самое выгодное. Намного труднее, сложнее тем, кто пытается не орать и причитать, а дело делать, реальное, живое дело. Я уверен, что есть немало и, наверное, даже очень много порядочных людей, которые, будучи избранными, сумели бы изменить сегодняшнюю ситуацию. Но у них локти мягкие, они не умеют и не могут пробиться сквозь строй острых локтей.

Я вижу спасение, делаю ставку, надеюсь на тех молодых, умных, интеллигентных людей, которые, несмотря ни на что, самозабвенно продолжают своё дело.

Большую любовь заслужила к себе Клавдия Ивановна Громова — учительница Шамординской средней школы. Почти нет такого дома в Васильевском [192] Вообще-то деревня называется Васильевка (Прим. авт.) и в Шамордино, в котором бы не побывала она. Заведующую учебной части школы всё интересует: и почему пропустил занятия ребёнок Носовой, и почему слабо учится ученик Мурашов.

Клавдия Ивановна беседует с родителями задушевно. Она тогда только уйдёт из дому, пока не убедится, что её поняли и разговор дал пользу. Если ребёнок заболел, советская учительница постарается о нём проявить заботу.

Клавдия Ивановна понимает роль народного учителя не как узкого специалиста. Она проводит большую агитационно-массовую работу среди колхозников, повышает их социалистическую сознательность.

Когда шло выдвижение кандидатов в депутаты в районный и сельский Советы депутатов трудящихся, избиратели Васильевского избирательного участка назвали К. И. Громову, и в день выборов, 17 декабря, они единодушно отдали свои голоса за Клавдию Ивановну.

Сейчас тов. Громова возглавляет постоянно действующую культурно-бытовую комиссию при сельсовете. В свободное время от учёбы и других школьных дел она идёт в сельский Совет или избу-читальню.

— У заведующего избой-читальней т. Александрова слабо идут дела, — заявила т. Громова членам комиссии. — Я постараюсь ему помочь составить план работы, подыскать лектора, докладчика.

И, обращаясь к членам комиссии, сказала, — Не забывайте и вы своих обязанностей, чаще беседуйте с избирателями, чутко прислушивайтесь к их голосу, в чём они нуждаются.

Теперь в избе-читальне беседы стали проводиться чаще. Недавно молодёжь организовала художественное выступление.

Особенно оживлённо бывает в д. Шамордино, где по пятницам К. И. Громова собирает десятидворку. Она никогда не опаздывает, к её приходу в просторном помещении находится уже много избирателей, но, как всегда, взглянув на часы, она спрашивает: «Неужели опоздала?»

— Нет, Клавдия Ивановна, — говорят колхозницы, — мы собираемся раньше для того, чтобы выяснить некоторые вопросы и вам задать. Ведь много у нас непонятного. Вы нам в прошлый вечер говорили о нашем кандидате в депутаты тов. Ганине. Это достойный человек. Он вышел из народа и поэтому должен верно служить народу, знать и исполнять волю советских людей.