Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Значит, стихотворение должно быть очень своеобразным, не напоминающим уже ранее написанное, тогда оно будет интересным, ярким, запоминающимся.

Давайте вернёмся к четверостишию, с которого начался разговор. Оно начинает стихотворение, посвящённое Октябрю. Но, кроме слова «праздничный», что есть в нём от Октября? Да и это слово, разве не может оно относиться к Первому мая, ко Дню победы и к другим торжественным дням?

Нет в этих строчках хорошей поэтической конкретности. Решил поэт написать стихи об Октябре, собрал несколько общепринятых «праздничных» слов и стал ими оперировать. Вот и получилось, что хорошую тему не удалось ему выразить поэтически, своеобразно, интересно. Замелькали улыбки, пляски, песни, праздничные столы, бокалы и т. п., а Октября-то нет.

В стихах всё: и идея, и способы её выражения должны соответствовать друг другу. Мало ведь сказать что-то значительное, нужно, чтобы оно взволновало читателя, помогло бы ему.

Самые значительные мысли, выраженные не художественно, не смогут выполнить в стихотворении своего назначения. Вот почему высокая художественность — это и есть то, что позволяет доносить мысли поэта до сердца читателя.

«Молодой ленинец», 16 ноября 1955 г.

Мои друзья из нашего писательского руководства ставят меня иногда в неловкое положение. Дескать, тебе необходимо выступить: «Скажи молодым писателям прочувствованное слово».

— А о чем?

— Ну, о том, что писательский труд не легкий, о том, что бывает он тяжел, что писательская профессия трудна, что это святое дело.

И что же получается?

Отобрали мы из молодых триста шестьдесят самых талантливых, самых способных. И стоит ли мне с такими способными говорить об азах? Буду говорить, как с равными равный.

Что же, если говорить о литературе и, в частности, об этом совещании, то кое в чем я не согласен с докладчиком т. Ажаевым.

Мне, например, не нравится та часть его речи, где он, давая положительную оценку тому или иному произведению, считает необходимым в бочку меда непременно пустить ложку дегтя. Как будто не будет семинара, где можно разобрать подробно достоинства и недостатки того или иного произведения, манеру авторского письма — все то, из чего складывается творческая сущность произведения. Стоило ли с такой высокой трибуны говорить о деталях и подробностях?

В частности, мне казалось, он нашел нужное слово, когда привел высказывание Горького насчет того, что одно дело выучиться лыко драть, а другое дело — лапти плести.

Я не буду занимать ваше время долго. Если речь идет о лыке, все-таки хорошо драть лыко как будто на одном и хорошо знакомом месте, и основательно, а не в порядке кратковременных наездов. А у нас вот шарахнулись и пожилые, и молодые на целину за темами и сюжетами. И мы видим, результат не так уж хорош, а зачастую просто плачевный. Человек пробыл один-два месяца, допустим, даже полгода, лыка надрал, а лапти все равно не получаются.

Большинство из вас из областей. Это хорошо, ближе к жизни.

Мне хотелось бы вам пожелать, чтобы вы в литературе не остались перестарками. Известна такая категория девиц, которые долго не выходят замуж. Пусть скорее приходит к вам творческая зрелость. Пусть она радует не только нас, писателей, но и читателя, огромного и требовательного, настоящего читателя, какого, пожалуй, нигде в мире еще нет.

И в связи с этим еще одно пожелание: не оставайтесь в литературе до старости в детских коротких штанишках! А такие, к сожалению, у нас еще бывают.

В заключение моей короткой речи хочется пожелать вам не только в наступившем году, но и вообще в жизни и больших дерзаний, и больших творческих успехов.

Обсуждение творчества т. Окуджава.

Т. Окуджава рассказал о своём пути в поэзии. Прочитал следующие стихи: «В музее оружия» [196] См.: «В зале оружейного музея…» (Твои глаза // Молодой ленинец. 1955. 29 мая). Характерные разночтения в этом списке с существовавшими названиями говорят о том, что вероятнее всего он делался со слуха. , «Он не писал с передовой», «Ночь после войны», «Бессмерт<���и>е», «Поединок», «В лесу», «Ты веди нас вперёд, дорога», «Сидишь одна, в платье ситцевом» [197] Верно: «Сидишь, одета в платье ситцевое…» (см. публ. в журн. «Новый мир»; То же под загл.: В семье // Знамя. 1955. 21 мая). В «Лирике» — под загл. «Посредник». , «У весны такое море красок…» [198] См.: Здравствуй, весна // Молодой ленинец. 1955. 11 марта («… Узнаю весны прикосновенье // на расцветших лицах калужан. // У неё такое море красок, // что зима не в силах спорить с ней…»). , «Мужья на войне» [199] В книге названо «Возвращение». , «Последний залп» [200] Вероятно, не опубликованное ещё тогда стихотворение «Журавли» («Последний залп прорвал тишину…»). , отрывки из поэмы о Циолковском.

Т. Долинский [201] Биографическую справку о нём см. в разделе «Коротко об авторах». . Знаю Окуджаву давно, ещё по Кавказу. И сейчас, и тогда мне нравились в стихах его — культура, культура стиха, хорошая выделка стихов, чувство такта и слова. Его ранние стихи (о войне) мало трогали. А новые стихи, только что нами услышанные, — трогают. Особенно меня взволновали «Ночь после войны» и «Поединок». В первом хорошо переданы слова солдата, выстрадавшего первую мирную ночь. Здесь и интимное, и общественное. Здесь лирика не крикливая. И особенно хороши стихи «Сидишь одна в платье ситцевом», напечатанные в «Новом мире».

Поэма о Циолковском вся не понравилась, хотя есть в ней хорошие куски. Зримого образа Циолковского не получилось, ведётся о нём разговор, а самого учёного не видно.

Т. Львов. Первый вариант поэмы о Циолковском мы читали ещё в 1954 г. в Воронеже. Он явно сделан под Асеева. Хорошо говорит автор: поэзия привела его к теме о Циолковском. В поэме есть живые куски. Работу над ней надо продолжать и досказать то, чего не хватает. С культурой стиха у Окуджавы плохо. Культура чувства есть. В стихах много промахов, провалов. Отбор стихов для (предполагаемого) сборника — неправильный. Например, не следует включать в сборник <���стихотворение> «В музее оружия» [202] Окуджава последовал этой рекомендации, и стихотворение, раскритикованное также Наровчатовым и Орловым (см. дополнительную реплику Львова ниже), в итоге в готовящийся сборник не вошло, в отличие от остальных обсуждаемых. . В нём тема распадается. Здесь одни «глаза», а музея нет. В стихах «Ночь после войны» нет конкретной темы. «Болят раны войны…» — что за раны болят, какие? — здесь конкретность нужна.