Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Какой была тогда советская газета? Любая, хоть центральная, хоть районная газета, не уставая захлёбываться от радости побед на стройках социализма, не забывала сокрушаться ежеминутно о горькой участи народов, обойдённых счастьем жить в советской стране или в её сателлитах. Была постоянная рубрика во всех советских газетах «Их нравы», в которой печатались сообщения ТАСС об ужасах жизни в капиталистических странах. Вот для примера только несколько заметок из одного лишь номера «Молодого ленинца» от 15 февраля 1953 года:

В мире голода, нищеты, безработицы

Разительный контраст представляют собой условия жизни населения СССР и других стран демократического лагеря по сравнению с жизнью трудящихся капиталистических стран…

…

Здесь неумолимо действует основной экономический закон современного капитализма, открытый товарищем И. В. Сталиным и сформулированный в его гениальном труде «Экономические проблемы социализма в СССР».

Чувства отчаяния, безысходности владеют миллионами простых людей в капиталистическом лагере. А ещё больше страданий ждёт их завтра. С каждым днём нарастает поэтому сопротивление трудящихся эксплуататорам, растёт освободительная борьба в колониях, колеблется почва под всем зданием капитализма.

Жизнь в пещере

На одной из улиц Питсбурга (США) полицейский заметил, что сквозь трещины мостовой пробиваются струйки дыма. Расследование установило, что здесь под мостовой вырыта пещера, в которой вот уже семь лет живёт бездомный 68-летний старик. Дым шёл от костра, разложенного в пещере.

Судьба девушки

«Она умерла потому, что никто не оказал ей медицинской помощи», — констатировал врач, когда полиция вскрыла дверь комнаты для прислуги, в которой лежала мёртвая Мирей Леруа. «Она умерла от голода», — добавили соседи, знавшие о том, как хозяева обращались со своей 18-летней служанкой.

Она работала с 5 часов утра до глубокой ночи. Ей платили за это 1800 франков (около 20 рублей) в месяц. Её почти не кормили. Соседи видели, что отощавшая, похожая на старуху Мирей еле волочит ноги. Но кто осмелится вмешаться в дела богатого нанимателя? Сама же Мирей боялась сказать хоть слово: а вдруг её вовсе выгонят…

Однажды Мирей не вышла из своей комнаты. Хозяева решили: «Больна, отлежится». Прошла неделя. Дверь взломали… Хозяева наняли новую работницу.

Не знают, что такое мясо

«Двое из моих троих детей родились после войны. За всю свою жизнь они ещё ни разу не ели масла, а что такое мясо, не знает ни один из моих трёх ребятишек. На мою зарплату я могу с трудом купить половину того, что необходимо для семьи в пять человек, а ведь я опытный мясник, специалист своего дела».

Дик Дэвис, г. Фарго, Штат Сев. Дакота, США

Да, здесь надо с гордостью констатировать, что дети советского мясника всегда очень хорошо знали вкус мяса. И в этом несомненное преимущество социализма.

Впрочем, оставим пока газету, она не должна больше волновать молодого учителя. Ясно уже, что ничего ему там не светит, надо продолжать тянуть преподавательскую лямку. И он продолжает её «тянуть» в свойственной для него манере. На очередном педсовете [74] Протокол № 9 от 29.02.1953. обсуждался вопрос о состоянии преподавания литературы в десятых классах. Директор П. Н. Четвериков ставит вопрос:

— Чем объяснить низкую успеваемость по русскому языку?

Ему отвечают два лучших словесника школы. Завуч А. А. Фёдоров:

— Не успевают учащиеся, которых обучала не Анна Карповна.

Однофамилица завуча, скромная Анна Карповна видит другую причину:

— Учащиеся не любят и не знают грамматики, не остаются на дополнительные занятия.

И тут находит нужным высказаться Булат Окуджава, выступления которого не ждали, наверное, — ведь Окуджава в десятых классах не вёл:

— Педсовет страдает формализмом. Надо было обсуждать эти вопросы в начале, а не в конце года.

Впрочем, сказать, что Окуджава совсем к десятым классам отношения не имел, было бы неточно.

Евгений Александрович Ракчеев, тогдашний десятиклассник, хорошо запомнил Булата Шалвовича, хоть тот преподавал в их классе всего две-три недели, когда болела их учительница Анна Карповна Фёдорова:

— Мы его восприняли очень недружелюбно, когда он пришёл в класс. Ну, во-первых, он почти наш ровесник. Разница в 10 лет, но он очень моложаво выглядел. Симпатия друг к другу возникла далеко не сразу. Он много читал нам стихов. И читал совершенно тогда не упоминавшегося Есенина. И этим он нас как-то подкупил, мы стали относиться к нему добрее, и лёд растаял.

Ну а потом вышла наша Анна Карповна, и больше он у нас не вёл. Он у нас провёл недели две или три, потом мы встречались с ним в школе, здоровались. Потом я окончил школу, переехал в Москву, и стали появляться его песни. Особенно на меня произвела впечатление «По Смоленской дороге». Дело в том, что Калуга заканчивается улицей Смоленской, которая переходит в дорогу на Смоленск. А я жил на этой улице и очень его за эту песню зауважал.

Давая интервью однокласснику Ракчеева Владимиру Соловьёву по поводу 125-летия школы, рассказывая о своих друзьях-коллегах, Окуджава вспомнил добрым словом и А. К. Фёдорову:

— Александр Александрович Фёдоров был прекрасным человеком, но у него с его завучеством просто не было времени на меня. Поэтому я запомнил очень хорошо Анну Карповну и очень ей благодарен.

Однако вернёмся к воспоминаниям Ракчеева. Он дальше вообще странные вещи рассказывает. На вопрос, помнит ли он жену Булата Шалвовича, Евгений Александрович вдруг заявил:

— В начале нового 1952–1953 учебного года к нам пришла молоденькая девочка, только окончила иняз, и он ухлёстывал за ней. Учительница по-английскому она была. А жену его я никогда не видел и даже не знал, что у него была жена.

Странным мне это показалось, ведь жена у Булата Окуджавы была не где-то там далеко, а здесь же, в Калуге. Я было попытался усомниться в мальчишеских фантазиях пятидесятилетней давности, но рассказчик продолжал:

— А потом я встретился с ним в аэропорту Тель-Авива в 1995 году. 25 апреля в VIP-зале мы с ним встретились. Он был с Олей и с сыном. Я подошёл, говорю: Булат Шалвович, прошу извинить, но я ваш ученик, вы у меня преподавали в школе. Он не сразу вспомнил:

— В какой школе?

— В Калуге, в пятой школе.

Окуджава оживился — а, как же, Сан Саныч, Цап Царапыч! Начали вспоминать о том о сём. Он говорит — да, это важная часть моей жизни, а я ему возьми и намекни:

— Ещё бы, когда у вас была такая симпатичная симпатия!

Ольга сидела неподалёку и не слышала наш разговор, но он палец прижал к губам — молчи, мол. И тут же перевёл разговор на другое: ты чего, мол, сюда приехал? Я говорю: да вот, по вашим стопам, операцию приехал делать на сердце, только вы в Америке, а я сюда. А он, оказывается, с концертами приехал.