Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Поэтому очень хотелось бы, чтобы нынешние критики как-то учитывали реалии того времени, о котором пишут. И некоторые из них, справедливости ради надо заметить, учитывают.

Например, цитируемая Ольгой Розенблюм Светлана Бойко:

Окуджава пытается оттенить «домашность», «интимность» своего Ленина, собеседника за столом, где «тихо звякает ложка // в стакане остывшего чая» [90] Бойко С. С. «Вторая смерть Маяковского» в раннем творчестве Булата Окуджавы: «о поэтике притяжения и отталкивания». Отметим, что Ленин, по-домашнему пьющий чай и разговаривающий на бытовые темы, — не новый для 1950-х годов образ. Таким, «простым и любимым», его и изображали всегда. Ср. у Зощенко в «Рассказах о Ленине» (1939): «очень уж он простой и добрый»; «Идёт пешком. Скромный такой. В своём чёрном осеннем пальто и кепке»; «И все смотрят на товарища Ленина и думают: „Это великий человек! Но какой он скромный!“» (Цит. по изд.: Зощенко М. М. Избранное. М., 1981. С. 333, 334, 337). Чаепитие у Ленина также неоднократно было описано (см.: «Ленин и печник» А. Твардовского, 1938–1940; «Ленин и печник» М. Зощенко, 1939). .

И тут же сама Розенблюм вторит ей:

Ленин у Окуджавы:

Простота, отсутствие пафоса — это отличительные черты героя стихотворений Окуджавы конца 1950-х годов. Но там будет «маленький человек», частный, здесь же этими чертами наделяются наиболее значимые герои соцреалистического канона — Ленин и красноармейцы.

<���…> И нечастые обращения Окуджавы к образам красноармейцев, Ленина, позже — комиссаров («По-моему, всё распрекрасно, и нет для печали причин, / и грустные те комиссары идут по Москве как один <���…>», «комиссары в пыльных шлемах») — это всё то же обращение к родителям, к их поколению, стремление вернуться к «нормам» 1920-х, перескочив 1930-е и 1940-е. В это же время, в 1955 году, Окуджава вступает в партию, и всю тематику «Лирики» нужно воспринимать именно в контексте его надежд на новую жизнь и тогдашних представлений о ней.

Странно, что исследовательница не замечает, что сама себе противоречит — с одной стороны «клише, канцеляризмы, патетические высказывания», а с другой — «простота, отсутствие пафоса».

Теперь хотелось бы вернуться в русло нашего повествования, к 1 мая 1954-го, когда после большого перерыва в газете «Молодой ленинец» было опубликовано стихотворение Булата Окуджава «Весеннее».

Вот строки из этого стихотворения:

По-моему, это очень окуджавское стихотворение, с его узнаваемыми образами: тут и столь милые его сердцу маляры с разноцветьем красок, и дворники на мостовых. И праздничное настроение от шёлка красных знамён вовсе не выглядит надуманным. Ещё раз хочу подчеркнуть — время было другое, и люди были другие. Первое мая было всенародным праздником, притом от души, а не из-под палки. Для примера: вот редакционная передовица, напечатанная рядом с обсуждаемым стихотворением — текст выглядит сегодня конъюнктурным до пародийности. Но даже он тогдашнему читателю не казался смешным и фальшивым.

Весна человечества

От края до края ярким праздничным нарядом украсилась наша земля. Кому не хочется сегодня окинуть всю её мысленным взором и полюбоваться по-новому волнующим величием её красоты! Она уже не та, что была в дни прошлого Первомая. Богаче, могущественнее и ещё красивее стала ты, Родина. И уже не один поэт — народы поют тебя, как цветущую весну человечества, рождённую в трудах и в бою.

<���…>

Пусть вечно радует мир наша славная Родина — солнечная весна человечества!

А теперь рассмотрим с точки зрения конъюнктурности остальные стихи, которые Булату удалось опубликовать в газете в 1954 году. Тем более что стихов этих только три — вопреки мнению Быкова о том, что Окуджава публиковался по нескольку раз в месяц. Правда, был ещё отрывок из поэмы о Циолковском.

Итак, следующая в этом году публикация. Она будет только через четыре с половиной месяца, 19 сентября, но уже в газете «Знамя». Это говорит о том, что и там табу с его имени снято. Интересно, по какому поводу, к какой красной дате календаря написано это «конъюнктурное» стихотворение?

Разве же это не окуджавское «фирменное» стихотворение? С лесом, обнимающим вагоны, со степями, падающими под колёса? Это же у него паровоз может кричать от удивления!

Так по какому же поводу написано это стихотворение? О чём оно? Что это за гости и через какие такие препятствия они пробивались из последних сил? Да это же о «не сдавшейся пыткам и годам» маме, о её возвращении из сибирской ссылки!

Вот только дальше что-то не об этом как будто:

Почему здесь негры и испанцы? Тут опять-таки надо подходить не с точки зрения «современного покупателя». О том, чтобы напечатать в 1954 году стихи о возвращающихся из советских лагерей и ссылок, не могло быть и речи. Нужно было как-то завуалировать тему стихотворения, и Окуджава пустил этот поезд в Москву не с востока, откуда возвращались ссыльные, а с запада. Хотя вдумчивому читателю, конечно, должно быть подозрительно — какие негры и испанцы в 1954 году целыми поездами в Москву спешат? Да ещё по степям, которых, если ехать с запада, как раз и нет.

Но цензоры, к счастью, не были такими вдумчивыми читателями — у них просто физически не было времени дотошно вчитываться в ежедневные газетные материалы.