Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Мне могут возразить (и возражают), что я это всё сам придумал, что на самом деле Булат писал не о маме, а об иностранных студентах. Но вот и Валерий Сажин в предисловии к книге Булата Окуджава «Стихотворения», вышедшей в 2001 году, рассказывая о матери поэта, цитирует это стихотворение:

…В его стихах, с первых публикаций в 1954 г. до последних 1997 г., мама — постоянный персонаж, адресат и собеседник: «испанец руку сжал в кулак свою, / как будто перед матерью своею / немую клятву дал стоять в бою».

А вот и Розенблюм, утверждающая, что все стихи того периода были конъюнктурными, вдруг снова проговаривается, правда, по поводу другого стихотворения:

Сразу после стихотворения о вдовах в «Лирике» идет стихотворение, обращенное, видимо, к только что вернувшейся матери. Она здесь не названа в отличие от более поздних стихов, обращенных к ней («Новое утро», «Настоящих людей так немного!..», «Письмо к маме»). Но о ком ещё это может быть — «седина», «недавние годы», «горький дым»? Два последних эвфемизма аналогичны эвфемизму «невзгоды и обиды» из «Нового утра» 1957 года («Не клонись-ка ты, головушка, / от невзгод и от обид»). И очень понятно, что после стихотворения о вдовах идет стихотворение к маме, тоже вдове, только вернувшейся и как раз в это время добивающейся посмертной реабилитации мужа. Она еще не названа здесь, только угадывается:

Не упоминание, конечно, — намек на лагерь. <���…>

Это возвращение — знак весны, начинающейся новой жизни, «утра нового», «оттепели».

Что же касается стихотворения «про испанских и негритянских студентов», то удивительно, что это всего лишь второе стихотворение Булата Окуджавы, опубликованное в главной калужской газете, и оно уже подозрительное, если не крамольное. Ничего себе — конъюнктурный поэт!

В тот же день, 19 сентября, состоялась новая публикация Булата и в «Молодом ленинце»: был напечатан отрывок из поэмы Окуджавы о Циолковском. Над ним шапка: «Сегодня 19-я годовщина со дня смерти нашего великого учёного-земляка К. Э. Циолковского». Ага, скажет кто-то, вот же опять «датская» публикация. Да, но писалась поэма, напомним, давно и никак не к 19-й годовщине со дня смерти.

Публикацию отрывка предваряют редакционные слова:

Молодой калужский поэт Б. Окуджава написал поэму о нашем славном земляке, знаменитом учёном К. Э. Циолковском. Сегодня мы публикуем отрывок из поэмы. В отрывке К. Э. Циолковский запечатлён в дни Октябрьской революции.

Через месяц, 17 октября, в «Молодом ленинце» появляется новое стихотворение Булата Окуджава — «О мелочах».

Из приведённых строк читатель сам может увидеть, насколько оно «конъюнктурно»:

Здесь есть, конечно, некая доля менторства школьного учителя, от которого поэт и в последующие годы не всегда бывал свободен, но уже появляется присущая ему в дальнейшем неприязнь к громким речам.

И последнее увидевшее свет в 1954 году (14 ноября) стихотворение Булата Окуджава «В дорогу»:

Ну и где здесь конъюнктура?

Можно по-разному оценивать качество этих стихотворений 1954 года, но главное — они представляются вполне личными, навеянными жизненными обстоятельствами. И если это так, то не следует, наверное, от них отмахиваться, если мы хотим лучше узнать поэта.

На этом, пожалуй, закончим рассмотрение стихов, опубликованных в 1954 году, и вспомним о третьем важнейшем событии в жизни поэта, пришедшемся на этот год, — о возвращении мамы.

Ашхен Степановна освободилась одной из первых — 6 июля 1954 года [91] Подробнее об этом см.: Гизатулин М. «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет» // Голос надежды. Вып. 8. М., 2011. С. 158–161. . В Москве её ждал младший сын Виктор, студент Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии (МИИГАиК). А ещё её сестра Сиро. А ещё сестра её мужа Мария. Было где остановиться, ведь своей квартиры у них не осталось. Не положено было врагам народа квартиры иметь, тем более в Москве.

Впервые её арестовали, когда Булат был ещё школьником, и с тех пор он маму практически не видел. Была мимолётная встреча в 1947 году, когда её ненадолго освободили. Последние пять лет Ашхен Степановна отбывала вечную ссылку в селе Большой Улуй Красноярского края.

Реабилитации ещё не было, но само по себе возвращение из ссылки, объявленной пожизненной, говорило о многом. Не амнистия, не помилование — просто освобождение невинно осуждённой. Ясно было, что и официальное признание невиновности уже не за горами — а иначе чего бы ей сразу в Москве отдельную двухкомнатную квартиру в новом доме на Краснопресненской набережной дали? Так что Ашхен совсем недолго у своей сестры Сиро прожила.

Пожалуй, это событие было самым важным не только для 1954 года, но и для всей последующей жизни Булата. Ведь если бы он продолжал и дальше оставаться сыном «врагов народа», вряд ли его писательская судьба могла бы состояться. Булат впервые за семнадцать лет смог ощутить себя полноценным человеком. Теперь не надо было стесняться своих родителей и скрывать своё прошлое.