Марат Гизатулин - Булат Окуджава. Вся жизнь — в одной строке

Поэт Михаил Просвирнов познакомил будущих машинистов со стихотворными фельетонами «Милый подлец», «Занятой человек» и прочитал отрывки из поэмы о паровозных машинистах «Зелёные огни».

И совсем уже в конце года в «Молодом ленинце» появилась заметка, целиком посвящённая одному поэту — Булату Окуджаве и его новой поэме. Правда, поэма эта так и не была опубликована, и следов её, к сожалению, пока найти не удалось:

Обсуждение новой поэмы

Областное литобъединение обсудило новую поэму Б. Окуджава «Беспокойный человек».

Герой поэмы — беспокойный, ищущий советский человек, участник гражданской войны, строитель новой социалистической жизни.

Своеобразное по форме и интересное по содержанию произведение вызвало оживлённую дискуссию участников обсуждения.

Критически отнёсся к поэме М. Травкин, заявив, что главный герой схематичен, и упрекнув автора поэмы в излишней и не совсем удачной подражательности В. Маяковскому. Тт. Преображенская и Ивакин положительно оценили поэму в целом, сделав, однако, ряд существенных замечаний. При обсуждении выступили также М. Кучерова, Д. Сачков, М. Просвирнов, Н. Панченко и А. Авдонин. Последний считает возможным опубликовать поэму при условии некоторой доработки её.

Выступивший в заключение Б. Окуджава признал справедливыми и правильными многие критические замечания о поэме и сказал, что продолжит работу над произведением.

Обсуждение поэмы «Беспокойный человек» показало глубокую заинтересованность членов литобъединения в творчестве молодого поэта и свидетельствует о несомненной пользе товарищеских дискуссий по вопросам литературного творчества [102] Молодой ленинец. 1954. 24 дек. .

И ещё воспоминание Игоря Шедвиговского об одном из заседаний литературного объединения. Возможно, этот эпизод был не в 1954 году, а в следующем, но это уточнить уже не у кого:

— Было собрание литературного объединения, обсуждали стихи и прозу. Когда обсуждали стихи, все говорили, что хватит этого дилетантства, надо учиться у классиков, у Пушкина и так далее. И разные были мнения насчет этого обучения. Булат неторопливо переждал всё это, разные высказывания, ажиотажные, эмоциональные, и спокойно сказал: «Ну, что мы всё говорим — учиться у Пушкина, учиться у Пушкина? Вот рядом с нами товарищи — кто знает, может, из них тоже какой-нибудь свой калужский Пушкин выйдет?»

Шедвиговского это высказывание Булата подвигло на четверостишие, которое он тут же на заседании и набросал:

Игорь показал этот свой единственный стихотворный эксперимент Булату, и тому понравилось.

Через сорок лет Игорь в письме поздравлял Булата с семидесятилетием. И вспомнил это четверостишие. Оказалось, Булат тоже его помнит. В ответной записке он написал:

Четверостишие я вспомнил. Как всё уже далеко!

Заканчивался 1954 год, год тридцатилетия Булата. Вместе со старым годом расставался Булат и с учительской работой. Буквально через несколько дней после новогодних праздников он перейдёт в новое профессиональное качество человека пишущего. И уже навсегда.

Наверное, этот переход из учителей в журналисты как-то окрылял его, утверждал в сознании, что давно выбранное им дело всей жизни — стихотворчество — не такая недостижимая мечта. Он докажет наконец всем своим близким, скептически относившимся к его затянувшемуся юношескому увлечению, что поэзия — это тоже профессия.

Вот же, он уже зарабатывает деньги своими стихами. Конечно, на эти гонорары пока семью не прокормишь, но лиха беда начало. Вот дойдут его стихи до столичных журналов… И, может быть, он даже станет знаменитым и всеми уважаемым поэтом. Как Николай Грибачёв, например. Почему бы и нет!

Начало ведь, надо сказать, многообещающее. Совсем недавно, в начале года, он и помыслить не мог о том, что когда-нибудь ещё переступит порог редакций калужских газет. А прошло каких-то полгода — и он уже свой среди газетчиков. Да что среди газетчиков — среди самых известных калужских поэтов он теперь свой и равный. И, может быть, даже, чуть равней других.

Потом меня начали печатать в местной печати, а так как в этом городе других поэтов почти не было, то я был лучшим. У меня кружилась голова, и в те годы появилось такое стихотворение (я не знаю его автора), которое очень относится ко мне:

Вот я был приблизительно в этом самом плане.

И даже Николая Грибачёва он уже слышал и видел не просто по радио или в газете. Нет, он, Булат Шалвович Окуджава, участвовал в конференции ВМЕСТЕ с прославленным поэтом.

Вот-вот выйдет из печати альманах «Литературная Калуга». Настоящая книжка в твёрдой обложке. А там его поэма. Настало время и о собственной книжке задуматься.

Николай Васильевич Панченко рассказывал мне, что Булат сразу же писал в газету не только стихи, но и статьи, и фельетоны, и стихотворные подписи к карикатурам. Причём иногда под псевдонимом или вообще без подписи. Да и другие бывшие коллеги Булата Окуджавы по газете говорили, что какие-то статьи он писал тогда под псевдонимом. Правда, вспомнить его псевдонимов никто не мог.

К счастью, в Государственном архиве документов новейшей истории Калужской области сохранились ведомости «Молодого ленинца» на выплату гонораров [103] Фонд П-7332. Оп. 1. Ед. хр. 14. . С ними, конечно, необходимо было подробно ознакомиться. В ведомостях 1954 года удалось обнаружить выплату гонораров Булату Окуджаве за материалы в четырёх номерах газеты. С номерами 85 и 97 от 17 октября и 14 ноября всё просто: в одном опубликовано стихотворение «О мелочах» (оно оценено в 80 рублей), в другом — «В дорогу» (120 рублей). Минус подоходный налог и налог за бездетность (этим экзотическим налогом, как следует из ведомостей, в газете почему-то облагались все, независимо от семейного положения). Ну да ладно, оставим эту загадку — сейчас нас другое интересует. С № 75 от 19 сентября тоже всё понятно — там опубликован отрывок из поэмы о Циолковском.

В той же ведомости, где значатся 80 рублей за стихотворение «О мелочах», есть и другие 80 рублей — за какой-то материал в № 91. Я перелистал этот номер вдоль и поперёк, но фамилию «Окуджава» не обнаружил. Равно как и вообще каких-либо стихов. Из всех материалов в этой газете, которые могли бы иметь отношение к Булату Окуджаве, после внимательного изучения пришлось выбрать только один — фельетон С. Кручинина «Брак по расчёту». Этой фамилии ни в одной из гонорарных ведомостей обнаружить не удалось. Похоже, что это псевдоним. Возможно, что Булата Шалвовича, но в других номерах газеты эта фамилия нам не попадалась, поэтому сказать определённо нельзя.