Вадим Верник - Книга победителей [litres]

– Всегда первая, и вдруг…

– Я была первой в театральном кружке, но никто об этом не знал в институте. Ничего не было во мне такого, что могло привлечь какое-то внимание, хотя бы первичное. Никакой красоты у меня не было: какой-то хвостик задрипанный на голове, тощая, патологически стеснительная. Спасла только моя страсть нечеловеческая и понимание того, что если я не сделаю что-то несусветное, то не поступлю. Я читала материал, который не соответствовал моей внешности. Комиссия предполагала, что я сейчас буду чирикать, запою что-нибудь тихое. Но я страшным голосом, как иерихонская труба, заорала и таким образом удивила всех, потому что они увидели это странное несочетание. Я понимала, что на фоне тех людей, которые поступали в театральный институт – девочек прекрасных, мальчиков высоких, статных, – я не вписываюсь в эту картинку.

– Что вы испытывали, когда оказались только кандидатом? Унижение, шок? Мир рушился?

– Я была так счастлива, что поступила, и меня совершенно не оскорбило, на каких условиях это произошло.

– Справедливость, к счастью, восторжествовала.

– Я сдала на пятерку мастерство и таким образом поступила. Но мало того что я поступила кандидатом, я единственная на курсе получила по мастерству четверку в дипломе. У всех были пятерки, кроме меня.

– Невероятно!

– Я начала сниматься на втором курсе, в фильме «Старая, старая сказка», и пропустила почти целый год. Потом я сдала все экзамены. Но тем не менее меня наказали.

– Но ведь сниматься-то отпустили.

– Ну, как отпустили… я ушла в академический отпуск. Я была вынуждена. Мне было это любопытно. Я, знаете, не воспринимала это как «я буду актрисой в кино, буду сниматься в главной роли». Мне просто было интересно, потому что это была та же самая профессия. Но и совершенно другая. Когда я закончила съемки, мне сказали, что, поскольку я пропустила целый год, меня не могут взять обратно на курс. Потом выяснилось, что надо извиниться перед курсом за то, что я вроде как погналась за славой, что мной двигало тщеславие, хотя это было не так.

– Быть без вины виноватой – это, конечно, испытание. Интересно, что вы сказали однокурсникам?

– Я сказала: простите меня за то, что я не прошла вместе с вами этот курс; я, наверное, виновата перед всеми… Думаю, на курсе по-разному относились к этой ситуации. Но тем не менее меня простили.

– То есть у вас не было никакой гордыни?

– Абсолютно.

– После института вас наверняка разрывали ленинградские театры.

– Нет. Я никуда не показывалась. Мне, конечно, хотелось, чтобы меня пригласили, но меня никто не пригласил. После того, как я снялась в кино с такими замечательными артистами, и, в общем, как-то неплохо вполне для первого раза снялась… Мне очень хотелось, чтобы меня пригласили. Но почти весь курс распределили в Волгоград, в ТЮЗ.

– От такого «заманчивого» предложения вы, конечно, отказались.

– Я не хотела в Волгоград, и у меня не было такой возможности. Умер отец, когда я училась на третьем курсе, и я не могла маму оставить одну – она была в тяжелом состоянии. Папа умер очень молодым. Неожиданно, просто в одну секунду. Я осталась в Ленинграде, и Надежда Николаевна Кошеверова, которая снимала «Старую, старую сказку», сказала, что хочет, чтобы я осталась в Студии киноактера. И так счастливо сложилась жизнь, что Надежда Николаевна вскоре снова начала снимать кино.

– Да-да, фильм «Тень» по Шварцу. И вновь сказка, только уже философская, с крепкой драматургией.

– Потом был «Монолог» Ильи Авербаха. Эта картина стала для меня основополагающей, она многое изменила в моей жизни. После «Старой, старой сказки» было огромное количество предложений играть всяких там капризных девчонок. И вот первая в моей жизни драматическая роль. Я очень люблю этот фильм и очень люблю Михаила Андреевича Глузского, с которым у нас были нежнейшие отношения – отношения как между дедом и внучкой.

– «Монолог» открыл вам многие двери. И не только в кино. Вы же вскоре переехали в Москву и начали работать в театре Моссовета.

– Я вышла замуж и, таким образом, переехала в Москву. У меня ничего не было, никаких контактов, знакомых, друзей. Но до того как я переехала в Москву, я познакомилась на съемках фильма «Ждем тебя, парень» с Сашей Леньковым. И мы там кривлялись вечерами, дурачились. Я изображала Доронину, Вертинскую, Олега Даля. И он сказал: приходи к нам в театр, у нас таких артисток нет, ты просто молодая Раневская! Только в этом возрасте можно поверить в такую глупость. Но показываться в театр Моссовета мне было не с чем абсолютно, у меня не было никаких отрывков. И Сашка сказал: а покажи Доронину, Даля – всё, что я ему на съемках демонстрировала. И вот с этим «чемоданом показов» я пришла к ним – весь худсовет сидел. Они посмотрели и спросили, есть ли у меня что-нибудь «своим голосом». Я подумала: ну знаете, если перед вами такой бриллиант, а вы не поняли… И ушла снова сниматься – в картине «С тобой и без тебя» я снималась целый год. А потом, просто зайдя как-то в гости к Саше в театр, я встретила директора театра Лосева, который спросил: это вы молодая Раневская? Я говорю: да, я. Он сказал, что сейчас у них готовится один спектакль и я могу там порепетировать. Я неделю порепетировала, потом собрался весь худсовет, я показалась, и они меня приняли.

– Марина, ваш первый муж Анатолий Васильев был актером театра на Таганке. А вас «Таганка» не прельщала? Хотя ваш ответ я предвижу.

– Я очень любила этот театр со стороны, любила его как зритель, за кулисами проводила огромное количество времени. Но я понимала, что это не мой театр. Я хотела в «Современник». Потому что Олег Даль, с которым я начинала сниматься… Я предполагала, что в «Современнике» все такие блистательные артисты, как он, что совпало с действительностью. А театр Моссовета… Я подумала: ну, начнем с Моссовета.

– А как все-таки вы оказались в любимом «Современнике»?

– Тогда в «Современнике» стали искать актрису на роль Валентины в спектакле «Валентин и Валентина» – актриса, которая ее играла, ушла в декрет. Они пробовали уже много актрис. Я про это слышала, но, конечно, не могла сама прийти и сказать: попробуйте меня. На мое счастье вот так бывает, что все-таки как-то складывается. Виталий Яковлевич Вульф предложил обратить внимание на меня. Он видел в театре Моссовета «Турбазу» Анатолия Эфроса, где я играла.

– Неужели в театре «Современник» вас не знали?

– Нет, абсолютно.

– То есть люди театра настолько не любопытны, кино не смотрят.

– Никогда не смотрели и сейчас не смотрят. Меня попробовали Валерий Фокин и Константин Райкин, потом показали Олегу Табакову, который был тогда директором театра. Потом Галина Волчек посмотрела, потом весь худсовет, и мне разрешили играть. Я одновременно играла Валентину в «Современнике» и работала в театре Моссовета. И еще снималась в Ленинграде. Это было прекрасное время каждосекундной работы. Думаю, что, может, это было самое счастливое время в моей жизни. А потом мне предложили еще одну роль в «Современнике», потом еще и еще. И однажды на репетиции «Из записок Лопатина», в мизансцене, где я лежу на раскладушке, я заснула. Заснула от усталости. И проснулась оттого, что Волчек меня разбудила. Она сказала, что я уж совсем обнаглела – заснуть на репетиции… в конце концов, надо выбирать, в каком театре работать. Естественно, я выбрала «Современник», хотя мне было неловко, что я так мало проработала в театре Моссовета. Там так хорошо ко мне отнеслись. И Юрий Александрович Завадский, и Вера Петровна Марецкая были так нежны и внимательны ко мне. Но к тому времени «Турбазу» закрыли и Эфроса там уже не было… В общем, мечта моя сбылась.