Вячеслав Элеш - Записки подпольщика

Я смотрел на его широкое загорелое лицо с синими глазами. Да, передо мной был тот же Михаил Кабанов из деревни Кинеры, только его слегка рыжеватые волосы стали светлее, да глаза смотрели без прежнего юношеского озорства, с какой-то затаенной печалью.

Он обхватил меня, легко приподнял и прижал к себе:

— Экий Топтыгин! — говорю ему, — пусти, раздавишь!

— Я любя, — смеется он.

Мы выбрали место на рогожных мешках с вяленой воблой, и началась наша длинная беседа на родном языке. Я рассказывал о деревенских новостях: кто умер, кто женился и кто болеет; говорил, что его очень ждут дома, а мать горюет и плачет. Он внимательно слушал, был молчалив и невесел, только задавал вопросы. Но и мне хотелось знать, как он жил и живет.

Ничего веселого не было в его рассказе.

Года два назад он поступил матросом на деревянную, нефтеналивную баржу фирмы Конецких. Первым же рейсом попал в Астрахань. Здесь обратил на него внимание подрядчик и, соблазнив большими заработками, уговорил Кабанова остаться в артели грузчиков.

— Год поработаю, — думал я тогда, — будет и лошадка и коровенка. А вот, как видишь, все еще продолжаю работать.

— Наверно, накопил денег и скоро поедешь в деревню? — спрашиваю я, — там будут рады!

— О деревне как не думать! Думаю, — отвечает он, — но ехать не могу.

— Почему же? Там тебя все ждут!

— Гол я как сокол, — отвечает он, — вот все мое богатство! — Говорит он, хлопая по штанам.

Когда босяки с Мокрой улицы ходили в рвани и без гроша, то было понятно: они не работали! А он, Михаил Кабанов, красавец и силач, много работает, а гол как сокол, как те же босяки с улицы Мокрой! Как же это?

В артели грузчиков, где был Михаил, работало около двухсот человек. Принимал в артель подрядчик, тесно связанный с управляющим пароходной пристани. За счет труда грузчиков хорошо наживались оба. Артель жила в грязнух бараках, принадлежащих подрядчику. Там же была столовая, хозяином которой являлся он же. Он наживался не только на труде грузчиков, но и на их питании, жилье. Наряды на работу давал подрядчик: захочет послать на выгодную работу — пошлет; захочет оставить день-два без работы — оставит. Изменить этот порядок грузчики не могли. Был у артели и свой старшина, выбранный грузчиками, но он бессилен был что-либо сделать. Обычно он быстро скатывался до роли подхалима хозяина и, как правило, начинал тянуть его руку.

В артели был разный народ. Тут и молодые, как Кабанов, случайно оторвавшиеся от семьи; средних лет, еще крепкие, здоровые, но потерявшие окончательно семейные и родственные связи, лишившиеся всяких нравственных устоев. Одни из них — типичные босяки, потеряли надежду на будущее, жили сегодняшним днем, остальные продолжали повторять пройденный товарищами нерадостный путь.

Грузчики работали посменно 12, иногда 14 и более часов в сутки. Приходилось носить на себе обычно пять-шесть пудов, а иногда 10 и 20. Это не все грузчики могли. В матросах и я испытал эту долю. Бывало сваливался вместе с пятипудовым мешком прямо в трюм.

В бараке грязно, у многих вместо матраца голая доска. А после трудов и грузчику хочется отдохнуть. Но где же может найти он желанный отдых? Только в трактире! Там свет, тепло, музыка! Вот и идут грузчики гурьбой в трактир и там пропивают последние деньги, что еще бренчат в карманах. Не беда: завтра подрядчик выручит — даст в счет зарплаты. Да, подрядчик не откажет и даже с большой охотой даст. Но зато при месячном расчете грузчик всегда оказывался в долгах у подрядчика. Кабанов не был пьяницей, но, живя в артели, приходилось артельно и расплачиваться: за трактир, за общежитие, за питание. Глядишь — и получать нечего.

— Вот и тянешь лямку из месяца в месяц, — невесело закончил Кабанов.

— Но как же так, — спрашиваю его, — ведь ты, наверно, неплохо зарабатываешь?

— Зарабатываю, дай бог всякому, — отвечает Кабанов, — до двадцати пяти рубликов, а иной месяц и больше, но в кармане шиш. Деревню я не забыл! Но как я туда появлюсь в своих лохмотьях?.. Засмеют!

Что я мог посоветовать этому богатырю? Ничего! Так мы и расстались с ним — оба с нерадостными думами.

Грузчики жили тяжело. Однако по сравнению с другими они были еще счастливчиками — имели работу, могли существовать. Рядом с ними на пристанях приволжских городов я видел несметные толпы безработных, бледных, болезненных, оборванных, босых. Они проели последние деньги, успели спустить за бесценок все, что у них было. Все они приехали сюда в погоне за работой, ждали работы, а ее все не было.

... При поступлении в училище я, как помнит читатель, ответил начальнику училища М.В. Черепанову: «Хочу быть капитаном».

Хотеть — это одно, но быть — другое.

Третью навигацию я работал на арендованном Казанским округом путей сообщения пароходе «Ермак» матросом-вахтером. Командиром был инженер Владимир Иванович Орлов. Это был типичный интеллигент, народник. Живой, энергичный, он ко всем относился запросто. Все привлекало в нем: его всегда ровное настроение, приятное, слегка продолговатое умное лицо, открытые глаза, манеры, его хорошее отношение к людям.

Прибыв на службу под руководство инженера Орлова, я был приятно удивлен, увидев, что подавляющее большинство матросов на землечерпалке и на шаландах были чуваши. Я подолгу разговаривал со своими земляками.

Работа в навигацию 1909 года у инженера В.И. Орлова на пароходе «Ермак» была для меня временной. Нужно было искать постоянную. Не придумав ничего путного, я решился поехать с инженером А.И. Воскресенским лебедчиком землечерпательного каравана «Волжская-II», командиром которого он был назначен. Караваи работал на плесе Нижний Новгород — Юрьевец. Проработав восемь месяцев матросом, я получил назначение на должность вахтера (письмоводителя) на той же машине. Дальнейших перспектив для себя я не видел. К тому же испортились мои отношения с багермайстером (руководителем всех работ землечерпательной машины) Маховым. Дело началось с того, что я заметил, как Махов включает в список несуществующих матросов, а их зарплату присваивает себе.

Сам Махов, довольно энергичный и умный делец, хорошо понимающий, что физический труд матросов и лебедчиков очень тяжелый, все же, в корыстных целях, держал неполный штат.

Я, конечно, не стал молчать, и Махов вынужден был прекратить свои проделки.

После этого случая, не доверяя уже Махову ни в в чем я стал проверять счета на закупаемые им материалы. Махов и тут оказался подлецом. Он представлял фальшивые счета.

Мой начальник, командир машины, инженер Вознесенский был человеком нерешительным, не любил заниматься делами и часто находился в отлучке.

Вот в этой обстановке из приказа по Казанскому округу я узнаю, что инженер В.И. Орлов назначен заведующим землечерпательными работами Томского округа путей сообщения.