Вячеслав Элеш - Записки подпольщика

Шаг рискованный, но я учитывал, что власть меркуловцев даже среди буржуазии авторитетом не пользуется.

Я позвонил в третий раз и вручил бою конверт с просьбой передать адресату. Скоро дверь открылась, и прямо из передней бой ввел меня в большой квадратный кабинет. В глубине его, в просвете между окнами стоял письменный стол из черного дуба и два мягких глубоких кресла с цветными чехлами. В таком же кресле, за столом, сидел изысканно одетый человек средних лет. Я успел обдумать, как мне вести себя с Коганом и что говорить. Я решил быть кратким, «и одного лишнего слова. Любезно предложив мне сесть в кресло, в котором я сразу утонул, Коган спросил:

— Чем могу служить? — при этом его упитанное и выхоленное лицо деланно улыбалось, казалось, улыбались и его маленькие черные усики и гладко приглаженные, черные, как смоль, волосы.

— Наша организация нуждается в средствах, — сказал я, — Приморский областной революционный комитет Российской Коммунистической партии (большевиков) надеется от вас получить материальную помощь.

— В чем моя помощь должна выразиться? — спросил Коган.

— В настоящее время, даже сегодня, нам необходимы пять тысяч йен наличными и 5 вагонов муки простого помола, — ответил я.

В. М. Элеш, заведующий отделом снабжения Приморского облревкома

Коган внимательно, изучающе смотрел на меня и молчал. Перед ним сидел прилично одетый, простоватый на вид молодой человек, которого он видит впервые и который к тому же просит денег! Затем он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Так он сидел долго. Так долго, что я уже начал терять всякую надежду на благоприятный исход. Наконец, он открыл глаза, выпрямился в кресле и сказал:

— Хорошо! Я все это вам дам, но какая будет гарантия?

— Гарантией будет расписка облревкома партии с печатью, — ответил я спокойно.

После довольно продолжительной паузы, видимо приняв решение, Коган позвонил. Вошел хорошо, со вкусом одетый сухощавый на вид человек.

— Мой компаньон Ротшильд! — отрекомендовал его Коган.

Мы с Ротшильдом пожали друг другу руки. Затем, обращаясь к Ротшильду, Коган сказал:

— Возьмите мою лошадь, поезжайте в «Чосен банк» и выдайте 5 тысяч йен господину Элешу под расписку. После этого поезжайте к Воогу и оформите отпуск пяти вагонов муки.

На недоуменный вопрос Ротшильда: «Почему и на основании каких сделок?» Коган как бы шутя, хлопая Ротшильда по плечу, сказал:

— Успевайте, успевайте до закрытия банка, в свое время все узнаете!

Я поблагодарил Когана и простился с ним, чтобы больше никогда уже с ним не встретиться. Через несколько дней он уехал за границу.

Мы с Ротшильдом поехали в банк. Я был в большом волнении от неожиданного и полного успеха, осуществления замысла. Но не менее, если не больше, волновался Ротшильд. Он буквально был сбит с толку и ошеломлен всем происходящим. Пока мы ехали в банк, он не переставая спрашивал, кто я, как называется моя фирма, какая у нас сделка с господином Коганом, почему 5 тысяч йен он должен выдать под простую расписку. Он все повторял:

— Ведь согласитесь, господин Элеш, в коммерческом мире так просто не делается. Деньги есть деньги, а 5 тысяч йен — деньги не малые!

Я сидел рядом с Ротшильдом, мягко качаясь на удобном сиденье хорошего экипажа. Быстроногая красивая лошадь ветром мчалась по Светланской улице навстречу моему неожиданному успеху. Я слушал и не слушал Ротшильда. И не отвечал ему. Да он и не нуждался в этом. Не давая мне и рта открыть, он задавал вопросы и говорил, говорил без конца.

В банк мы успели вовремя. Там я получил 5 тысяч йен, и мы поехали к Вальтеру Воогу. Этот второй компаньон Когана, по национальности швейцарец, был женат на русской и хорошо говорил по-русски. Он также был в большом недоумении. Оставив меня в кабинете хозяина, Ротшильд и Воог долго совещались в соседней комнате, но все же, вернувшись, Воог оформил ордер-приказ на получение муки. При этом условились, что дополнительные формальности мы закончим в 5 часов вечера.

Я вышел от Воога в настроении, которое словами трудно передать. Быстро пробежал я расстояние от начала Светланской до конца Суйфунской улицы, где в это время в доме под самой сопкой находился председатель облревкома В.П. Шишкин. Операция была одобрена. Надо сказать, что провел я ее самостоятельно, без предварительного согласования. Объясняется это тем, что в условиям подполья мне были предоставлены довольно широкие права на хозяйственные и финансовые операции.

Не мешкая, я разыскал товарища Рогальского и поручил ему договориться с большевиками-железнодорожниками Первой Речки об организации быстрой отправки муки на Сучан.

Пока на мельнице я оформлял получение муки, прибыли рабочие, железнодорожники, для погрузки. Одновременно были поданы вагоны. Не успели мы оглянуться, как необычный поезд из пяти вагонов уже вышел на Сучан. Вся операция была проведена настолько быстро, что обратила внимание управляющего мельницей.

— Служу на мельнице 11 лет, — сказал он, — а такую быструю и дружную работу железнодорожников и грузчиков не приходилось видеть.

Ровно в 5 часов вечера, как уговорились, я был у Воога. Мы быстро закончили оформление формальностей по займу, если так можно назвать нашу сделку. Воог мне говорит:

— Управляющий мельницей крайне удивлен вашей операцией и спрашивает меня: «Кому вы отпустили сегодня пять вагонов муки? Такую быстроту подачи вагонов, погрузки и отправки поезда я раньше не наблюдал!»

— Управляющий, очевидно, шутник, — с улыбкой заметил я, прощаясь с Воогом.

Конечно, и управляющий, и Воог были в то время далеки от разгадки причин нашего успеха. Руководили погрузкой и отправкой муки грузчики и железнодорожники, члены партии и беспартийные большевики. Выполнили они эту работу, конечно, бесплатно. К сожалению, фамилии их в моей памяти не сохранились.

Было 6 часов вечера, когда я вышел от Воога. Он жил по Светланской улице, дом № 1, что против гостиницы «Версаль». Еще не спала дневная жара, и меня потянуло купаться, и тут только я вспомнил, что с утра ничего не ел и не был на работе в бюро Сучанских копей.

Следует добавить, что наш долг «Мукомольному товариществу», согласно обязательству, большевики выплатили в иностранной валюте.

Вскоре после возвращения из Сучана ко мне в бюро пришел председатель Ольгинской земской управы Иван Сергеевич Масленников. Живой, с яркой рыжей могучей бородой и голубыми глазами, весь в черном (френч, галифе и фуражка). А я мысленно представлял его в красной рубашке, плисовых широких штанах, в яловых сапогах, смазанных дегтем, похожим на сундырского русского богатыря с Волги, балагура, песенника и работягу.