Игорь Гагин - Мне приснилось детство

– Но все равно, надо менять место. Будем искать новое, где-нибудь неподалеку. Найдем, смастерим шалаш поменьше, чтобы материала хватило для покрытия. Но это место жалко! Уж больно хорошее, особенно наблюдательный пункт на сосне.

Мы с Колей согласились.

– Втроем тяжело все это будет таскать, да и школа, – сконфуженно произнес Колька.

– Может, примем кого? – предложил я.

– Кого думаешь?

– Давай Картошку! Это лето я с ним дружил и знаю его немного. Хороший парень, не болтливый, веселый.

– Картошку, так Картошку, – вздохнул Коля, для которого Вовка Карташов являлся одноклассником. Жил Вовка в первом подъезде нашего дома, его комната была смежная с моей, так что мы через стенку иногда перестукивались, и даже перекрикивались.

Наступило утро следующего дня. Это было воскресенье, хотелось поспать подольше, но не дали. Звонок в дверь.

– Это к тебе, – батя зашел в мою комнату. – Вовка Карташов, собственной персоной.

Отец настороженно относился к нашей дружбе, потому что Вовкин отец был командиром войсковой части с вытекающими отсюда последствиями. Мне же было абсолютно все равно, кто чей отец. По крайней мере, в то время. Нам было интересно друг с другом, и этого было достаточно.

– А ты мне как раз и нужен, – сказал я, провожая приятеля в свою комнату. Я рассказал ему нашу не хитрую историю. Вовка внимательно слушал, перебирая бахрому на скатёрке, покрывавшей мой заваленный всякой всячиной стол. Усыпанное веснушками курносое лицо было серьезным.

– Что скажешь? Согласен быть с нами?

– Согласен! – сказал он, не ломаясь, и засмеялся.

Нас снова стало четверо. Только так получилось, что уже скоро кроме нас с Юркой больше никто не ходил к шалашу. Заканчивалась первая четверть. Картошке было некогда, Коля ударился в учебу. Мы приняли Олега Киклевича, но он тоже вскоре стал отлынивать от совместных походов, ссылаясь на младшую сестренку, с которой его заставляли нянькаться. Когда выпал первый снег, мы с Юркой перенесли весь брезент с остова осиротевшего шалаша и спрятали его под елью, одиноко торчащей среди корявых осинок. Как мы тогда думали, до лучших времен.

Это была шумная школьная перемена. Я стоял у окна, делая безуспешные попытки сосредоточиться на странице учебника «Зоологии».

– Трясёшься? – услышал я веселый звонкий голос. Скосив глаза, увидел Мишку Родина, закадычного дружка и балагура. Одно время мы стали реже видеться. Родителям дали трехкомнатную квартиру в доме номер 23, в котором живем и ныне, а это довольно далеко от места первоначального пребывания. Не так давно Мишкины родители переехали в соседний дом, так что его балкон я ежедневно вижу из окна своей комнаты. Вполне понятно, что мы снова стали закадычными друзьями.

Мы познакомились с ним на Западной Украине, в горах Закарпатья. Прошло более полувека, но все так же дружим, хоть и видимся редко. Он живет в нескольких часах езды от Комсомольска-на-Амуре. И если у нас здесь вечер, то у них там раннее утро. Огромная у нас страна, ничего не скажешь. Весёлый был мальчуган, Мишка Родин! Он и остался таким же задорным, жизнерадостным и шумным, как в нашем детстве. А познакомились мы при весьма интересных обстоятельствах.

Моего отца перевели с Урала в Ивано-Франковскую область, где в одной из частей ему предстояло проходить дальнейшую службу. Комнату дали в коммунальной квартире облупленного трехэтажного дома. Я выхожу во двор погулять и, если повезет, с кем-нибудь познакомиться. В песочнице сидит насупленный бутуз, приблизительно моего возраста, то есть, лет пяти или чуть больше, и делает «куличи»: насыпает совочком в ведерко влажный песок, утрамбовывает его, потом опрокидывает ведерко, хлопает по дну, двумя руками медленно поднимает ведёрко и остается песочный «кулич». Рядом с ним уже штук 6-7 таких сооружений. На меня не обращает ни малейшего внимания. Пытаюсь подрулить и для начала хвастливо заявляю:

– А у меня есть солдатики!

Бутуз отрывает взгляд от кулича и бросает сипловато:

– А у меня ружо.

Я не совсем понял, что подразумевалось под этим «ружо», но, по всей видимости, обрадовался. Начало положено. Присаживаюсь рядом и продолжаю:

– А у меня есть паровозик!

Мишка поднимает голову. А его звали именно Миша, и тем же тоном вещает про наличие у него «ружа».

– А у меня, у меня… – захлебываюсь я от восторга и неожиданно получаю ведерком по лбу.

– А у меня ружо! – констатирует мой будущий друг.

Удар был неожиданный, не болезненный, но, тем не менее, весьма обидный, поэтому я заорал, залившись горькими слезами. По всей видимости, довольно громко. Выбежали наши мамки, привели нас домой, и поставили в разные углы, из которых мы показывали друг другу кулачки. В общем, так и познакомились.

Смутно вспоминается, как мы «грабили» детский сад. Точнее, грабить мы ничего не собирались, просто хотели поиграть с тем обилием игрушек, которые были аккуратно разложены по полочкам в группе, которую мы посещали. Больше всего нас прельщала железная дорога, бывшая пределом детских мечтаний. В детсадовской группе ребятишек было много, поиграть толком не удавалось, поэтому хотелось в тишине и покое, чтобы никто не мешал, соединить рельсы в широкий круг и пустить по ним локомотив с двумя вагончиками, изредка устраивая «понарошные» крушения.

Мишка заверил, что надо только снять пломбу, дверь и откроется. Под пломбой подразумевалась пластилиновая печатка на косяке, соединяющаяся ниточкой с такой же печаткой на двери. То, что она (дверь) еще и на замок закрыта, до нас как-то и не доходило.

Чтобы дотянуться до этой печатки, натаскали кирпичей. Мишка, балансируя руками, на них забрался и снял веревочку с пластилина. За этим занятием нас застукала моя мама. Она как раз эти пломбы и ставила, выполняя роль сторожа детсадовского имущества. Здорово попало обоим. Потом было еще много всякого разного интересного и не очень, что нас связывало в наших детских отношениях.

Самое занятное, что встретились мы опять в Брянске. Его отца также перевели в ту же часть, что и моего. Только Мишка Родин учился уже в четвертом классе, чем безумно гордился, а я в третьем, что меня совершенно не огорчало. Можно сказать, что дружить начали заново, уже «по-взрослому». Мы были, как говорится, «не разлей вода», хотя ссориться приходилось. Как без этого. Одна размолвка оказалась наиболее тяжелой.

Была зима. Скорее всего, начало марта, что, в целом, ничего не меняет. Мне тогда очень хотелось приобрести игрушечный футбол. Можно сказать, бредил этим приобретением. Футболисты обеих команд зеркально распределены по полю. За воротами, на панели игры, ряд рычажков по числу футболистов. Отводишь какой-нибудь, и у игрока, связанного с этим рычажком проволокой, тянущейся в поддонье футбольного поля, отводится назад нога. Отпускаешь рычажок, и нога встает на свое место. Получается удар, и если металлический шарик, изображающий мячик, находится в этот момент у ноги, то он отфутболивается дальше. Слабый удар, шарик «перепасовывается» другому футболисту, можно, по неопытности, «игроку» чужой команды «перепасовать»; удар посильнее, можно и за пределы поля выкинуть. Главное, не перестараться. Игра захватывала, и для меня, третьеклассника, являлась верхом вожделения. Но стоила она дорого – целых пять рублей. О том, чтобы мне её купили, не могло быть и речи.