Александр Радковский - Стихи. Воспоминания об Арсении Тарковском, Марке Рихтермане

То скрипнут половицы.
То стукнет дверь. То вдруг
Из сломанной цевницы
Возникнет чистый звук.

Воды с тех пор немало утекло —
Смотрю сквозь потускневшее стекло
Воспоминаний:
древний городок —
По кирпичам взбирается вьюнок,
В саду шумит тревожно иммортель,
Два тополя – как тёплая метель…

Зов паровоза – скорбный крик разлук.
Не дотянуться – не хватает рук.
И не добраться – не найти дорог.
Ты так далёк, старинный городок!
Мне только снится по ночам окно.
Два века скоро, как горит оно.
В окошко ветер входит, не стуча,
Но всё-таки горит, горит свеча.
Наверно, вечность пахнет как жасмин.
Хозяин дома посмотрел в камин.
Хозяин дома молод или стар?
Какая тишь… Звенит в ночи комар.
Ночной бродяжка, серенький скрипач,
Звени, звени, а ты, душа, поплачь.

Посох. Взгляд из-под руки.
В грубый дождь одеты дали.
Ноги режут ремешки
Римских стоптанных сандалий.

У меня в моих краях —
Дух берёз и дух полыни.
Так зачем тревожу прах
Старца, верного латыни?

Для чего припомнил тень
Под багрянцем капюшона?
У меня короче день,
Я умру невоскрешённо,

Навсегда… Так для чего
Снова в кровь сбиваю пятки?
Италийскою травой
Для чего дышу в оглядке?

О, любимый им чабрец!
Неба хмурое величье.
Неприкаянность сердец.
Беатриче, Беатриче…

С чего всё это началось? И не припоминаю.
Да – не пытайтесь подсказать… При чём здесь снегопад
И флейта в доме за углом? Да нет – я понимаю:
Всё так и было там тогда, почти что век назад.

Почти что век? Всего-то – век? И снегопад. И флейта
За Летним садом, за углом в окне на Моховой.
И Мойки шаткая вода. И плащ шуршащий чей-то.
И тень, скользящая легко над самой головой.

Всё так и было там тогда, когда слова простые
Деревьев, снега, воробьёв я начал понимать.
Я знал, о чём заплакал снег, упав на мостовые,
И я боялся этот снег ногами приминать.

Нева. И флейта за углом… Я первый снег вминаю
В грязь придорожной колеи. Я снова глух и нем.
Семнадцать лет – почти что век… И не припоминаю,
С чего всё это началось… Но кончилось – зачем?

Я рукой коснулся белого крыла:
«Знаешь, а сегодня роща умерла.

Резко заострились ветки и кусты.
Отчего так долго не летела ты?

Взгляд остекленелый обрела вода.
Что тебе мешало прилететь сюда?

Что тебя держало в дальних тех краях
В дни, когда горели листья на ветвях?

Пламень тот зелёный, пламень молодой!..
Дым вокруг студёный, дым вокруг седой.

Погляди, коль можешь, погляди вокруг.
В жалкий хруст морозный превратился звук.

Беленькая птица – тёплое крыло.
Видно, наше время в сих местах прошло.

Так уж получилось… Верь или не верь.
Где же, кроме неба, сможем жить теперь?»

«А на остров на Крестовский снова свет небесный лёг…» —
Дни и ночи, год за годом, как заклятье, повторяю…
«А на остров на Крестовский…»
…тот февраль давно далёк…
«А на остров на Крестовский…»
…словно что-то потеряю…
«А на остров на Крестовский…»
…отчего дрожит рука?..
«А на остров на Крестовский…»
…снег на синенькой косынке…
По-над островом Крестовским птиц роняют облака.
По-над островом Крестовским скачет чёрт
на хворостинке.

Скачет чёрт весёлый, рыжий, а не этот мрачный бес,
Ржущий, воющий, рычащий дни и ночи из метели…
А на остров на Крестовский снова сыплют свет с небес,
Свет роняют на косынку, что небрежно Вы надели.

«А на остров…», «А на остров…» – словно я вернусь туда,
словно я сойду с трамвая вновь на той же остановке…

Словно рук моих коснётся, отмывая кровь, вода
Чистой, бережной, студёной,
не текущей вспять Крестовки…

Я не знаю, что у Вас, а у нас уже светает:
Словно первый мокрый снег, первый свет
с ветвей слетает.
Словно первый снег, шуршат, опускаясь, хлопья
света.
Словно век тому назад, я опять смотрю на это.
Словно век тому назад, только вот теперь —
не с Вами.
Я внимаю, как шуршит первый свет меж деревами,
Меж раскидистых дерев, что до веточки похожи
На большие тополя, у которых – «Боже, Боже,
До чего же хорошо, – Вы шептали, – видеть это…»
Словно первый мокрый снег, опускались хлопья
света.
Словно здесь, вдали, сейчас, за рекою перед нами.

Ну а что теперь у Вас над стигийскими волнами?

«Над всем довлеет злоба дневи…»
……………………………………………..
И всё же оглянись во гневе
И посмотри наискосок
Через поля на тот лесок —
Просторный, чистый, госпитальный,
Где нас с тобой поэт опальный
Водил над млечною водой
И пахло снегом, и бедой,
И кислотою муравьиной;
Я головой своей повинной
К твоим коленям приникал
И слов целительных искал,
А ты слова те говорила —
Всё это было, было, было
Всего семь лет тому назад;
Отвороти свой скорбный взгляд
От строк, где чёрная закладка:
Я верю – нас спасёт оглядка
Внезапная наискосок
Через поля на тот лесок,
Наискосок, через задворки —
На лес за речкой на пригорке…

Там нынче дерева стоят
В рубахах огненных до пят.

Послушай…
и прости, что говорю так тихо,
Что мало говорю, что редко говорю…

Семь дней работает небесная ткачиха,
И нити белые скользят по октябрю.

Какая нить – уток? Какая нить – основа?
Не ведаю: я слаб в небесном ремесле…
Я грею, как птенца, своим дыханьем слово,
С тобою рядом встав на стынущей земле.

Течёт, как полотно, заснеженное поле,
Течёт у наших ног, течёт по-над тропой…
Возьми из рук моих птенца давнишней боли,
Птенца моей вины пред прошлым и тобой.

Возьми его, возьми вот здесь, на повороте,
Где мы с тобой стоим плечом к плечу теперь.
Губами ощути комочек тёплой плоти
И в эту теплоту – молю – поверь, поверь!

Ткачиха ткёт и ткёт по чьей-то хладной блажи,
Метёт, метёт, метёт – и не видать конца…