Вячеслав Смирнов - Напокишу. Книга о моем отце

Тетя Клава рассказала:

– Толе здесь было плохо, он мучился. Он же электриком работал, постоянно на улице, а здесь такие бураны. Когда мы приезжали уже к вам в Тольятти, Толя постоянно спрашивал: «Да как же вы там живете, в Сибири?»

Вот еще о чем я думал последние недели. Этот год мог стать самым ярким и запоминающимся для меня, ведь пошла череда юбилеев, круглых дат. В марте мне исполнилось 50. В июне готовились отметить 80-летний папин юбилей. И тут что-то пошло не так: за два месяца до этого радостного события, которое мы все так ожидали, папы внезапно не стало. Потом в июле исполнилось 30 лет со дня моей демобилизации, а в последний день июля исполнилось 20 лет со дня моего бракосочетания. Семьи давно нет, даже штампа в нынешнем паспорте нет, но все равно вспоминаю эту дату.

В итоге год стал самым трагическим, самым горестным для меня. Год, полный непрекращающегося отчаяния. Больше горя, чем сейчас, у меня никогда не было. Папина смерть стала заметным водоразделом: до и после.

14 апреля 1986 года

В связи с папиной смертью я стал хвататься за остатки нашего общего прошлого. Попросил маму написать воспоминания. В кои-то веки, чего я никогда не делал, съездил на свою малую родину. В следующем году на майские праздники хочу съездить в Избоищи на родину отца, посетить могилы бабушки Екатерины Захаровны, могилы папиных сестер Лиды и Зои. Впрочем, о смерти Зои сведений нет. Все это я хочу сделать через своего брата Сергея Орлова. Есть там у меня и еще родня. Мы всю жизнь не общались: когда у папы появилась наша семья, со своей родной семьей он уже общался совсем редко, всюду следовал за мамой то в Лукьяновку, то в Тольятти, где и окончил свой жизненный путь.

Далее в следующем году исполняется 50 лет со дня смерти маминой мамы, нашей бабушки Марии Федоровны, это будет 1-го августа. Затем с мамой сразу отправимся в Устюжну на ее малую родину, она так хочет там побывать. Напоследок. Перед смертью. В Устюжне побудем пару дней, и отправимся в Ленинградскую область, в Вопшу, у тети Люси будет юбилей, 90 лет. Хоть бы она дожила до этой удивительной даты. К этому времени у меня заканчивается отпуск, но ничего, попробую договориться о смене графика.

Папа перед сном читает книгу, 1986 год

Милый папа, ты подвигнул меня и всех нас на такие поступки и действия, которыми мы пытаемся доказать, что ты жил не зря, что все это было не напрасно, что мы не забудем тебя, пока мы живы, что мы постараемся сделать так, чтобы о тебе знали и помнили другие люди. Прости, что при жизни так были невнимательны к тебе, так равнодушны. Все могло бы быть по-другому. Теперь ничего не изменить, остается только доступными способами компенсировать свое чувство вины. Спасибо тебе, папа, за нынешнюю поездку в Лукьяновку. Если бы не твоя смерть, я бы никогда сюда не собрался. А так хоть посмотрел на места своего детства, что-то вспомнил, постоял в тех местах и побродил по тем улицам, по которым ты когда-то ходил с мамой.

1986 год

Еще несколько месяцев назад я и не предполагал, что такая поездка когда-либо осуществится. Кстати, в Омске я вообще ничего не вспомнил, хотя мы с мамой бывали там часто, там жила Маша с семьей. Вот только на железнодорожном вокзале, уже на перроне, что-то шевельнулось, какие-то совсем забытые воспоминания: отсюда мы с мамой ездили в Анапу, здесь я точно бывал в детстве несколько раз.

Такое ощущение, что я тренируюсь, репетирую мамину смерть, привыкаю жить без мамы. Я вернулся в Тольятти, а мама осталась в Сибири, в Лукьяновке, приедет 23-го декабря. Все эти дни я захожу в комнату родителей. В пустую комнату родителей. Здесь нет никого – ни папы, ни мамы. Я на минуту сажусь на папин диван, осматриваю обстановку, которую он мог видеть своими глазами, затем встаю и иду жить своей жизнью.

И снова на камере установлен автоспуск, 1986 год

Но мама вернется. Она ведь в гостях, а оттуда возвращаются. Не думал, что со слезами буду ожидать ее возвращение. А вот папа не вернется. Тут уж плачь – не плачь.

Купили маме новый телевизор, раз уж прежний она залила вместе со своими цветами. Заодно, пока мама в отъезде, навели некоторую ревизию в квартире. Все навесные цветы сложили в пакет, а также отдельные мелкие горшки. Разобрали хлам в коробе под папиным диваном. Сам диван ждет отправки на дачу. Рядом с диваном стоял самопальный шкаф с папиной одеждой – часть папиной одежды я оставлю на память, надо футляр для одежды купить, часть отнесу в театр в костюмерку, это и не папина одежда даже, он ее не носил. Сам шкаф и остальной хлам вынесли с братом на помойку. Постепенно нужно все вещи в квартире перебрать, там много чего еще выкинуть можно. Вот так, спустя восемь месяцев после папиной смерти, наконец-то стали расставаться с вещами, которые нам никогда уже не пригодятся. Это закономерный процесс. Немного грустно, конечно, но завтра эта грусть забудется: что сделано, то сделано.

Папа и я, 1986 год

Есть папина фотография, где он на документы сфотографировался в бежевом пиджаке – наверное, это было последнее фото на паспорт, а значит, папе на нем 45 лет и это 1983 год. В нагрудном кармане пиджака Олег нашел два билета в кино по 70 копеек и автобусный билет по 6 копеек. Наверное, это осталось с того момента, как мы жили до 1989 года на улице Победы, относительно недалеко от кинотеатра «Космос». Быть может, папа так с тех пор и не надевал этот костюм, не было необходимости. Это и грустно, и трогательно одновременно – находить какие-то ничего не значащие приметы папиной жизни. Для посторонних они не имеют никакой ценности. Для меня же это – воспоминания, эмоции.

Утром сел на папин диван, говорю:

– Сегодня за Галенькой твоей поеду.

После обеда приезжает мама, вчера она выехала из Омска, съезжу за ней в Самару. Мы не виделись почти месяц. Она словно умерла, а теперь возвращается оттуда, откуда не возвращаются. Вот папа, например, не вернется.

Папа, я и Олег, 1986 год