Татьяна Борщевская - Россия – боль моя. Том 3

«Эта точка зрения восторжествовала даже в царствование царя-освободителя, и она-то вызвала в России мертвящий застой последних царствований и возрождение старой правды в новых формах… То, что падало естественной силой вещей – поддерживалось искусственно из общенародных средств и, что еще важнее, – ценой глубокого застоя в жизни всей страны». [291].

(Россия имеет пахотных земель более, чем какая-либо страна на планете. И менее всего ее хозяевами на протяжении всей истории (и по сей день) были те, кто ее обрабатывает).

Бескрайняя богатая земля России, ее богатство и гордость, в течение многих веков была предметом унижения ее народа.

До реформ Петра Первого все в России, всё служилое сословие, бояре и дворяне, не говоря о закрепощенных крестьянах, были холопами главного лица в государстве (князя или царя) – единственного владельца всех земель. Все получали земли от него во временное пользование и по его воле и в любой момент могли их лишиться. Но не только земли, царь был владетелем всего: крестьян, домов, мебели, посуды, утвари, одежды. Он жаловал имениями, лошадьми, шубами, серебряной утварью – всем: за верную службу. Царь же и отнимал своей волей всё – вплоть до тарелок и вилок. От роскошеств до нищеты – всё в воле царской. Отсюда холопство, лицемерие, доносительство, подлость. (Доносчику часто давали то, что отняли у жертвы – большевики тут нового не придумали). [292].

Только Петр Первый сделал служилое сословие истинными дворянами, отдав им в вечное пользование закрепленные за ними земли. Екатерина Вторая освободила их от обязательной службы и создала тем русскую образованную аристократию.

Так в России появилось два народа: образованные, культурные европеизированные владельцы земли и рабы-крестьяне.

Реформы Александра Второго могли положить конец этому разрыву, ибо он освободил крестьян и дал доступ к образованию всем сословиям.

Но реформы опоздали, Александр Второй был убит, реформы свернуты, и в 1917 году эти два народа встретились по разные стороны баррикад.

Верхние слои были уничтожены или ушли за рубеж, а нижние остались в России строить социализм.

Наверное, в наших исторических корнях были и другие, более давние, но глубокие предпосылки той дикости и зверств, которые определили лицо нашей революции и зверский сталинский оскал методов строительства российского социализма.

Почти 3 века монгольской дикости, которую они вносили в жизнь Древней Руси, разрушая и выжигая ее; кровь, которую они вливали, насилуя русских женщин. Многие жестокие законы Орды вошли и в методы ведения войны и расправ внутри страны и в домашний уклад.

Это та Азия, которая вошла в кровь и плоть нижних слоев России. Верхние в значительной степени очистились от этой дикости европейским образованием и культурой, и новой русской культурой, самобытной, выросшей от европейских корней, но на русской почве.

Запад относится к России, как к стране, в глубинах своих темной, жестокой, мракобесной. Так ли?

Да, Россия, как и все народы, прошла через средневековые жестокости: пытки, казни, сажание на кол, колесование… Но Россия почти на 1,5 тысячелетия моложе Западной Европы. Пусть старушка Европа вспомнит о дикой жестокости гладиаторских боев, Крестовых походах, кострах инквизиции, о «молоте ведьм», о прилюдных казнях, о четвертовании.

А «великий» инквизитор Томас Торквемада за 10 лет сжег тысячи людей, еще большее количество подверг пыткам и тюремному заключению. Казнь – «аутодафе» проводилась, как церковный праздник, при большом стечении народа, в присутствии короля и вельмож… (Явление Сатаны, обрядившегося в одежды судии от Бога).

Россия не уничтожала туземцев и не ввозила рабов (правда, у нее были свои…) Дореволюционная Россия никогда так не эксплуатировала детский труд, как это делала Англия.

Россия объединила под своим скипетром огромные территории и десятки, даже сотни, народов и народностей, никогда не истребляла их и была веротерпимой. И нельзя не уважать народ, который создал и удержал в условиях непрерывных нападений огромную страну. Россия не колонизировала побежденные народы, а объединяла их в единую семью, поэтому и осталась единой многонациональной державой, как США, а не распалась, как Великобритания и другие колониальные державы. Отсюда тоже такая злоба западных стран и желание ее непременно рассыпать. (С середины 12-го до середины 15-го века Русь пережила 245 нападений, из них в течение 200 лет – ежегодных нападений. Более половины своей истории она провела в войнах. За это она заплатила стилем своей жизни и особенностями национального характера.) (Исключение – долгая война с чеченцами, но в ее результате наступил мир, и чеченская дивизия была предана царю и Отечеству и во время Первой Мировой войны наводила ужас на противника.) Угнетены были в России евреи (и не волею народа, а волею Церкви и государства, особенно в период царствования Александра Третьего и Николая Второго). Народ поневоле проникался этим духом. А позорный суд над Бэйлисом (пившим, якобы, кровь христианских младенцев) кончился его оправданием. Его оправдали 12 присяжных: 8 крестьян и 4 мелких чиновника…

А взаимоотношения с Польшей – это особые страницы истории.

(У автора нет желания представлять Россию этакой безгрешной девственницей, но и старушка Европа пусть не забывает о своих грехах…)

Почти все силы племени, а затем народа и страны: зарождавшейся, мужавшей, становившейся значимой и великой – во все времена, на протяжении всей истории уходили на защиту. Защищаясь от нашествий, как правило, рано или поздно, относительно легко или очень трудно, россияне побеждали и, как правило, присоединяли покоренные земли к землям своей страны, потом державы, но никогда не угнетали покоренные народы, не мстили за обиды. Оттого расширялась и на том стояла огромная Россия.

Русскому крестьянину некогда было разводить цветочки на окнах и в палисадниках, чинить покосившиеся заборы и избы. Все силы уходили на войны и на выживание в тяжелом климате. Интересы страны всегда были выше личных, от древних времен до 20-го века. Патриотизм был истинным, он был в крови, в стиле жизни и в мировосприятии. Это рождало и героизм, и самопожертвование, и бескорыстие. Российский крестьянин не был мещанином, не был меркантилен. От великих трудностей, от соборности, от огромных просторов российских лесов и полей, от тесного общения с природой, которая есть храм Божий, наверное, рождалась российская вселенская особая мирская философия. В своей бедности он выработал презрение к собственности. Он нашел другие ценности: веселие, застолье, крепкие напитки (в российском холодном климате виноград не рос, да и холода требовали «сугрева»), выносливость, героизм, патриотизм, соборность.