Татьяна Борщевская - Россия – боль моя. Том 3

Продолжительное время военный монстр, построенный Сталиным (не построенный Сталиным, а выкованный Второй Мировой войной), пугал Западный мир. Но слабая социалистическая экономика не могла выдержать долгого соревнования с экономической мощью Запада. Но монстр оставался опасным. Огромная страна, возглавляемая номенклатурно-уголовной мафией – это был умирающий Колосс на глиняных ногах с мощным ядерным потенциалом.

Но Культура ее оставалась великой: ее запрещенная и полузапрещенная литература и поэзия, ее урезаемое кино, ее придушенный театр, ее великий балет, ее музыка, ее наука, ее образование. Мир не мог этого не признавать. (Я бы эпиграфом к этой ситуации поставила вопрос французской журналистки, который я уже приводила: «У вас нет цивилизации – откуда у вас такая культура?»).

Какая могла быть цивилизация (в европейском понимании этого слова) в стране, где на огромном пространстве разбросаны около 200 народов и народностей, говорящих на разных языках и наречиях, удаленных друг от друга и от центра страны на сотни и тысячи километров?! Если бы темп и вектор развития, имевшего место в России в начале 20-го века сохранился, Россия к середине – к концу 20-го века, безусловно,.стала бы страной цивилизованной. Но в стране 70 лет бушевал отягченный войнами и великим террором разрушительно строящийся социализм, окончившийся полным развалом страны и глубокой демографической катастрофой.

Цивилизация – это, в основном, категория материальная. Материальная основа России, и старой, и советской, была обращена в руины. Культура – категория духовная, а потому более стойкая. Она сумела сохранить старые корни и в условиях геноцида и пресса.

Советская культура – она же великая Русская Культура – научилась в отсутствии свободы внешней изыскивать неисчерпаемые запасы свободы внутренней, свободы в духе, в творчестве, в противостоянии, в прорастании сквозь асфальт.

У Фазиля Искандера в одной его пьесе есть такие слова: «Если ты не можешь распилить цепи, плюй на них, – может быть, проржавеют…»

Но не только многовековое рабство и азиатская дикость проросли в российском социализме. Многовековая трудная и сложная история России породила и в значительной степени оставила социализму много нерешенных проблем и неизбывных трудностей.

История-география России выковала особый российский национальный характер. Ее религия и культура определили ее нравственность, традиции, духовность. Все это, в той степени, в которой это выжило и выкристаллизовалось в революционной междоусобице, пришло в социализм.

Огромность России – это не география, это ее суть. География делала Россию великой, география делала Россию отсталой. История и география сплелись в единое явление, которое стало ее судьбой, трагической и великой.

Урал – излом на стыке двух материков усыпан драгоценными россыпями редких камней и полезных ископаемых. Россия – стык Европы и Азии, излом, выносящий в жизнь земную россыпь талантов и проблем.

География – это многонародье, это разнообразие языков и нравов, это огромные просторы, огромные богатства – отсюда широта и гордость души. Отсюда космичность воззрений (а не мещанская деловитость), отсюда щедрость и веротерпимость. Но отсюда и бесхозяйственность, удаль души, доходящая до разбоя, крайности характера и поведения, отсутствия привычки к кропотливой повседневной созидательной работе, не эволюционное, а революционное историческое развитие, с провалами, тотальным разрушением, с возрождением из пепла. Все в ней от этого: ее мощь, нищета, ее бездонная талантливость, смешение кровей, ее терпимость и постоянное скрытое и явное бурление, притяжение и отталкивание ее разнородных частей.

Кто знает, что такое «русские»? Что это: состав крови; земля, на которой люди живут и которую обрабатывают, или культура и вера? Кто знает, какой процент в том, кто гордо считает себя великороссом, крови татарской, мордовской, удмуртской, угро-финской, белорусской, украинской? Что же касается деятелей культуры и науки, на 80 – 90% это были (и есть) люди смешанных кровей: Державин, Пушкин, Лермонтов. Достоевский, Жуковский, Фет, Тютчев. Тургенев, Герцен, Блок, Цветаева и т. д. и т.д.. Можно перечислять до бесконечности. То же самое в науке, в театре, музыке, живописи – во всех областях русской культуры. (Тут не только российский «коктейль» кровей – тут кровь немецкая, французская, испанская, польская, турецкая, итальянская, шведская и даже абиссинская…)

Россия – это огромные просторы, неприютные, холодные, топкие, бесцветные, и вдруг – места удивительной красоты: озера, урочища, реки царственные, речушки живописные, могучие леса, древние возвышенности и горы, и вдруг те же бесцветные просторы в буйном весеннем многоцветьи… Или неоглядные заснеженные дали, удивляющие особой северной красотой.

(На этих просторах человек и видит шире, и чувствует глубже, и поступает масштабнее, в добре и зле).

В нашем климате есть все: и радость ранней весны, и тоска поздней осени, и блеск снегов в январе, и буйство лета в июле, и грустное золото «осени первоначальной», и яркая мартовская синь небес и бездонная тихая лазурь начала октября. Все времена года, все красоты их даны нам. За это мы платим тем, что принимаем, как должное, зимние вьюги, осеннее тоскливое ненастье, летний зной.

У нас есть яркая прекрасная весна в тундре на вечной мерзлоте, есть лютая мошка, есть белое безмолвие огромного Севера, но есть сказочные места Мещоры, волжского Плёса, есть Валдай, Алтай, Байкал, долина гейзеров на Камчатке, субтропики Приморья, тихие красоты средней России и несказанно прекрасный, любимый, вернувшийся в Россию Крым!

Природа Европы чрезвычайно красива и благодатна: ее лазурные озера, зеленые долины, древние горы и горные скалы, как гигантские сталагмиты, рвущиеся в небо (наверное, они рождали в воображении художников-строителей прекрасную архитектуру европейских замков и соборов); неописуемо прекрасное Средиземноморье. Природа Европы благодатна, она не взымает с человека дань за свои бесценные подарки.

По сравнению с европейским, российский пейзаж очень скромен, даже беден. Но это только на первый взгляд. На самом деле, он глубок, бесконечен, суров и лиричен. И мягкие линии российского пейзажа определяли архитектуру и линии российских церквей и храмов, поэтически вписывающихся в рисунок холмистых равнин и лесов. И живописные поэтические дворянские усадьбы, прекрасные дворянские дома, вписанные в природу, были центрами русской культуры. Там рождались стихи, музыка, там расцветала живопись, там жил театр, там рождались поэмы, романсы, музыкальные произведения, посвященные русской прекрасной природе, такой дорогой истинному российскому сердцу.