Сергей Образцов - Моя профессия

Эмоция в искусстве такое же оружие, как лекарство в медицине. Одно и то же лекарство может быть и полезным и вредным, в зависимости от дозы и от того, кому и при каких показателях оно дано. Вот и в искусстве так же. Вызванные спектаклем слезы или смех могут быть полезными или вредными в зависимости от того, кому был адресован этот спектакль и чем были вызваны слезы или смех.

Простой пример. Маленьким детям (пяти, шести, семи лет) нельзя показывать ничего страшного.

«Красную Шапочку» Перро показывать детям нельзя. Для них это страшнее, чем для взрослых «Отелло».

Взрослые по крайней мере знают, что хоть актриса-то жива осталась. Да и то иногда на их глазах появляются слезы, которые стыдливо и незаметно они снимают пальцами, чтобы не потекли по щекам.

А дети? Дети-то уверены, что волк живой. Даже если «авангардный» режиссер сделал его зеленым в крапинку. Все равно живой. Раз шевелится – значит, живой. Дети не раздвоены в своем восприятии. Для них персонаж и исполнитель не два лица, а одно – волк.

И вот этот волк на глазах у всех ест бабушку, а потом и девочку, которая этой бабушке несла пирожки. Да у каждого мальчика и у каждой девочки у самих по две бабушки. Они же своих бабушек любят. Бабушки их спать укладывают. А некоторые бабушки тут же рядом с внуками в зрительном зале сидят.

Разве может пятилетний мальчик вынести зрелище съедания бабушки? Он закроет лицо руками, он заплачет, он уткнется в свою живую бабушку, если она рядом, и та будет гладить его и успокаивать: «Ну что ты, не надо. Не плачь. Это не настоящий волк. Это кукла. Это понарошку». А зачем «понарошку» пугать маленьких детей?

Уверен, что среди моих читателей есть такие мамы и бабушки, которые знают, что если в детской книжке нарисована «страшная» картинка, то маленький внук или маленькая дочка закрывает картинку ладошкой и переворачивает страницу. Это самооборона. Так давайте же мы, взрослые, поймем психологическую причину этой самообороны. Она кроется в возрасте ребенка.

Однажды на наш спектакль «Кот в сапогах» какая-то мама пришла с дочкой лет трех или четырех. Как мама умудрилась обмануть бдительность наших педагогов и контролеров, я не знаю. Но факт тот, что девочка оказалась на коленях мамы в середине третьего ряда зрительного зала.

В этом спектакле есть великан-людоед. Это актер в маске, кажущийся действительно огромным по сравнению с малюсеньким котом. Маска у актера страшная по-смешному. И восьми-, семи-, шестилетние зрители встречают появление людоеда изумленным, веселым «Ой!». А четырехлетняя девочка, сидевшая на маминых коленях, закричала на весь зал: «Мама, выключи». Мама «выключить» спектакль не могла и потащила рыдающую девочку, проталкиваясь через весь ряд, к выходу. И дальше по лестнице в гардероб. Девочка продолжала плакать.

Я опять обращаюсь к опыту мам и бабушек. Вы же знаете, что будет вечером, когда придет пора укладывать девочку спать. Вы знаете. «Мама, посиди около меня. Мне страшно». Ничего, кроме вреда, не принес девочке этот спектакль.

Режиссеры, писатели, художники, будьте поосторожнее с искусством. Особенно с искусством для детей. Всегда думайте – кому? И, не ответив на этот вопрос, не пишите сказку, не ставьте спектакль, не рисуйте картинку.

У нас есть спектакли для маленьких детей, адрес которых точен. Это «Волшебная калоша», «По щучьему велению», «Веселые медвежата», «Таинственный гиппопотам».

Я не буду рассказывать содержание каждого из них и в качестве примера точности адреса приведу только «Веселых медвежат» Марины Поливановой. Сюжет пьесы очень прост. В маленькой лесной избушке живут бабушка, дедушка, внук и внучка. Все они медведи, но живут, так сказать, «по-человечески». Вы спросите: а зачем же тогда они медведи, почему не люди? Старичок, старушка, мальчик и девочка? Да именно потому, что они потеряли бы в этом случае собирательность образов.

Это как «Рябина», о которой я говорил в главе «Что же это такое – кукла?». «Рябина» – про всех несчастных девушек. А «Медвежата» – про все счастливые семьи. Про всех бабушек, дедушек, внуков и внучек.

Дедушка с внуками делает утреннюю зарядку. «Раз, два, три, четыре – лапы вместе, лапы шире». «Теперь упражнение для хвостов». «Хвостик вверх, хвостик вниз. Очень полезное упражнение». «Так. Хорошо. Умываться. Уши промыть. Носики продуть». «А теперь причесываться. Спинку, животик. Щекотно? Ничего, ничего, потерпи, Топи. Видишь, Топу даже нравится». Ребята в зале в полном восторге. Это ведь и про них и не про них. Мамы пишут письма: «Спасибо вам, наш Володя стал любить делать зарядку и умываться, «как медвежата». А раньше силой не заставишь».

Медвежата трясут и выбивают на солнце подушки и одеяла. После еды убирают миски. Говорят: «Спасибо, бабушка», «спасибо, дедушка». А когда те уходят на базар, Топ и Топка шалят; Топка шлепается в прудик, Топ ее вытаскивает, укутывает в одеяло, утешает.

Во втором акте медвежата в первый раз в городе у мамы с папой. Но они же совсем ничего не знают ни про радио, ни про телефон, ни про электричество, ни про водопровод. Поэтому все время – веселые недоразумения. Нет, пожалуй, ни в одном другом нашем детском спектакле такого количества смеха. Смеются все ребячьи рты. Все ребячьи глаза. Смеются всем залом так заразительно, что еле удерживаются от смеха сами актеры.

Кто-то сказал мне: «Да, конечно, чисто развлекательные спектакли тоже полезны».

Каждый раз меня злит этот термин «развлекательный», будто может быть какое-то развлекательное зрелище или даже просто анекдот без темы. Разве возникает смех без причины, его вызвавшей? Вникните в причину, и она может оказаться действительно полезной, а может быть и вредной. Причем бывает так, что чем смешнее, тем вреднее.

Радость зрителей «Веселых медвежат» полезная, веселая. Она учит любить сестренку, потому что она маленькая, любить дедушку и бабушку, не лениться и помогать, учит говорить «доброе утро», «спокойной ночи», учит говорить «спасибо». Учит культуре общения. Учит тому, чему и надо учить маленьких. Но учит весело, смешно и очень наглядно.

К моменту, когда я пишу эти строки, мы показали «Веселых медвежат» уже больше двух тысяч раз, а к моменту, когда эту книгу напечатают, будет, вероятно, трехтысячный спектакль. Мы не можем снять его с репертуара. Дети-то каждый год родятся и растут. Значит, каждый год в наш театр приходят новые пятилетние москвичи. Ведь не на «Князя Игоря» их ведут и не на Таганку, а в кукольный театр. Значит, к нам. Это тысячи новеньких пятилеток. За что же мы лишим их права посмотреть «Веселых медвежат»?

Среди спектаклей, точно направленных в адрес маленьких ребят, я назвал и «По щучьему велению». Он был поставлен раньше «Веселых медвежат». Премьера состоялась тринадцатого ноября тридцать шестого года. Значит, когда эта книга выйдет из печати, спектаклю будет больше сорока лет, и сыгран он будет больше трех тысяч раз.