Людмила Третьякова - Красавицы не умирают

Кто она такая — Жанна Антуанетта? Происхождение девицы Пуассон смутно. Одни пишут, что она была до­черью крестьянина. Другие ее отцом называют проворо­вавшегося служащего, сбежавшего и от сурового пригово­ра, и от своей семьи за границу. Есть версия, что красивую и сговорчивую мадам Пуассон наградил дочерью вид­ный финансист Норман де Турмеен. Во всяком случае, он очень опекал родившуюся в 1721 году малышку, щедро давал деньги на ее воспитание.

Это походило на огранку алмаза: Жанну Антуанетту Бог наградил многими способностями. У нее был прекрас­ный голос. Она играла на клавесине и на лютне, хорошо рисовала. Могла бы украсить любую сцену как балерина и драматическая актриса.

Мадемуазель Пуассон едва исполнилось пятнадцать лет, когда она обвенчалась в церкви Святого Евтихия с Норманом Этиолем, племянником любовника матери и своего вероятного отца. Жених был некрасив, маленького роста, но богат и влюблен в свою невесту. Для нее же, как оказалось, этот брак явился не более чем промежу­точной станцией между пунктами «А» и «Б». Под пунк­том «Б» значился королевский дворец, разумеется, вкупе с королем. Юность не видит разницы между сказкой и реальностью. В том, что рано или поздно она окажется в этом пункте, Антуанетта не сомневалась. Когда ей было девять лет, гадалка нагадала, что она станет фавориткой короля.

Впрочем, жизнь с мужем шла своим чередом и без особых конфликтов. Более того, жена господина Этиоля была безупречна и, привлекая внимание многих мужчин, решительно отсекала дорогу к своему алькову: «Только с королем я могла бы изменить моему мужу».

Мужчинам свойственно пропускать мимо ушей болтов­ню жен. Норман страдал тем же недостатком, чреватым непредсказуемыми последствиями. Он усмехался: с таким же успехом его хорошенькая супруга могла мечтать о со­вращении Папы Римского. Когда же появилась на свет маленькая Александра, он, умиляясь бушевавшему в жене океану материнских чувств, совсем уверовал в непоколеби­мость своего семейного счастья.

Однако что для одних женщин — финал, для других —— только начало. Антуанетта посчитала, что за все хорошее отблагодарила мужа сполна. И приостановившееся было движение к пункту «Б» возобновилось.

Ее стали часто видеть в местах, где охотился Людо­вик XV. Если бы он и не обратил внимания на «нимфу сенарских лесов», как стали называть Антуанетту, то это сделали бы его приближенные. Однако король умел обхо­диться без подсказок: неизвестная дама в амазонке цвета утренней зари и с соколом на руке, затянутой в перчатку, как полагалось когда-то в средневековье, была мгновенно замечена его искушенным глазом.

В другой раз из густой чащи наперерез королевской ка­рете, едва не столкнувшись с ней, выехал изящный фаэтон. Им правила богиня с белокурыми развевающимися волоса­ми, обнаженными плечами и грудью. Так мадам Этиоль подражала Клеопатре, явившейся Марку Антонию в образе Венеры.

Людовик, долго не поддававшийся на лесные соблазны, дрогнул. Вдобавок одна из придворных дам сказала коро­лю, любившему, когда его любили, что на сей раз ему уда­лось покорить даже таинственную лесную нимфу. Услышав это, герцогиня де Шатору, тогдашняя фаворитка короля, с такой силой наступила даме на ногу, что та едва не потеря­ла сознание от боли. Охотнице же за высочайшей дичью намекнули, чтобы она впредь держалась подальше от коро­левского маршрута.

Антуанетта, опасаясь за свою жизнь, затаилась. Но весть о внезапной кончине герцогини де Шатору заставила ее удвоить силы, дабы прийти к вакантному месту первой. Тем более что ей исполнилось уже двадцать четыре года.

В Париже был устроен большой бал в честь помолвки сына короля. Торжество шло своим ходом, а изящная маска в костюме Дианы-охотницы неотрывно наблюдала за Лю­довиком. Тот пребывал в скуке. Таинственная незнакомка завела с королем остроумный, легкий разговор, разом со­гнавший с того сонливость. Это не было похоже на обыч­ные дамские глупости, его донимавшие. Заинтригованный, он хотел было заглянуть под маску, но незнакомка, прер­вавшись на полуслове, исчезла так же внезапно, как и по­явилась.

Через несколько дней, на спектакле Итальянской оперы, мадам Этиоль сидела в ложе, которая оказалась очень близко к королевской. Людовик узнал смех незнакомки, по­кинувшей его на дворцовом маскараде. Он принял меры, чтобы этого не произошло сейчас. Мадам Этиоль предупре­дили, что король желает с ней поужинать. Трюфеля, подан­ные к столу, надо думать, не интересовали ни того, ни другого...

Дебют Антуанетты на поприще любви был, однако, омрачен. Верные люди передали ей впечатление короля: дама весьма пикантна, но кажется слишком рациональной и властной. В ней мало мягкости. Так не ведут себя ис­тинно влюбленные.

Антуанетта была в ужасе, неделя шла за неделей, а ко­роль не посылал за ней. Надо что-то придумать! И вот до Людовика дошли слухи, что, несмотря на всю страсть к его величеству, мадам Этиоль, изменив мужу, думает о смерти.

Какая порядочность! Это было так необычно и инте­ресно. Как бегун, начавший с фальстарта, получает вторую попытку, так и мадам Этиоль удостоилась второй аудиен­ции. В объятиях короля она заливалась слезами, убедив его, что сознательно идет на гибель, — муж никогда не простит ей измены и убьет ее. Король был взволнован и разрешил несчастной укрыться в стенах Версаля.

Когда Людовик отправился на театр военных действий, Антуанетта не повторила ошибок прежних фавориток. Она не последовала за королем. Заронив в его сердце искорку страсти, она справедливо рассудила, что ветер военных до­рог раздует ее в большой костер. Расчет оказался верным. Король постоянно справлялся о здоровье мадам Этиоль. К его удовольствию, ему сообщали, что она живет сущей затворницей и единственное ее занятие — каждодневные, за­капанные слезами письма к нему. Чем еще можно более тронуть суровое солдатское сердце?

Скоро Антуанетта получила высочайшую бумагу, где она уже именовалась маркизой Помпадур. По возвращении из похода король объявил ее официальной фавориткой. Именно так она была представлена двору. Мечта сверши­лась, но Антуанетта не собиралась почивать на лаврах. Она понимала: заняв покои бывших любовниц короля, нельзя быть уверенной, что задержишься в них надолго. К тому же поселиться в Версале не означало властвовать в нем. Антуанетте хотелось второго. Для этого ей, защищенной лишь мимолетной прихотью короля, надо было вооружиться. Но чем?

Красота — не гарантия королевских милостей. Тем бо­лее что Людовик был избалован обилием прекрасных лиц. Одним больше, одним меньше — это, в сущности, не иг­рало роли. Самый роскошный замок, красивая статуя, кар­тина в конце концов надоедают, и от них стараются изба­виться. В отличие от большинства женщин Антуанетта это хорошо понимала. Ее красота: чудные глаза, густые белоку­рые волосы, стройная фигура — все-таки не то, на что стоило сделать ставку.