Людмила Третьякова - Красавицы не умирают

В другом письме она говорит: «Всюду, где есть люди, вы найдете ложь и все пороки, на какие они способны. Жить в одиночестве было бы очень скучно, потому нужно терпеть их недостатки и делать вид, что их не замечаешь».

Так она и делала: не обращала внимания на измены ко­роля. Более того, страшась появления соперницы, которая завладеет им окончательно, мадам Помпадур решилась на поступок, сильно повредивший ее исторической репутации.

С ее поощрения в отдаленном углу Версальского парка было устроено нечто вроде дома свиданий для короля. Туда доставлялись молодые красивые девушки — привезенные из глуши, никогда не видевшие Людовика и поэтому не по­дозревавшие, кто с ними проводит ночь. Длинная вереница скромных простушек была не страшна маркизе. «Мне нуж­но его сердце», — говорила она о короле.

И действительно, королевская страсть время от времени вспыхивала снова, но ненадолго. Зеркала, которыми марки­за так любила окружать себя, теперь свидетельствовали, что ее сияющий образ стал меркнуть и ни на какое золото в мире нельзя купить того, чем обладает вон та молоденькая замарашка — дочь садовника, которая обрезает розы под ее окном и время от времени подставляет солнцу свежень­кую мордашку.

...Вечная борьба — с врагами, желавшими ее устране­ния, с собственным нездоровьем, с душой, уязвленной из­менами короля, — утомила маркизу. Она понимала: ее время как фаворитки истекло. Всемогущего любовника ей не удержать. Как быть? И Антуанетта добровольно поки­нула интимные покои короля, где царствовала пять лет. А дальше? А дальше она более чем на десять лет приняла на себя обязанности его друга и поверенной во всех государ­ственных делах. Как бы ставя точку в своем королевском романе, маркиза велела изобразить себя в виде богини Дружбы и поставить в аллее парка, где все полнилось воспоминаниями о прошедшей любви.

Цепи, которыми Антуанетта когда-то приковала к себе короля, были прочны. Людовик долго не мог от них осво­бодиться. Идут годы. Он навещает стареющую подругу, по-прежнему внимательно прислушивается к ее советам и суж­дениям. К этим встречам Антуанетта тщательно готовится. Король не должен видеть, как болезнь точит ее, как трудно ей удержать последние следы былого очарования.

...В 1764 году, когда маркизе шел 44-й год, силы по­кинули ее. Умирала она во дворце, где по этикету на это имели право только члены королевского семейства. Почув­ствовав приближение конца, маркиза велела надеть на себя монашеское платье. На нее нашло спокойствие, которого она никогда не ведала в своей жизни, называя ее «вечной борьбой». Можно ли бороться со смертью? Но отказать себе в последнем удовольствии она не могла.

Маркизу приподняли на кровати, обложив подушками. Подали перо, бумагу. Последние минуты ее жизни про­шли небесполезно: Антуанетта набросала рисунок фронто­на церкви во имя Святой Магдалины. Той самой Магда­лины, которую хотели забить камнями за распутство. А Христос сказал, что бросить камень может лишь тот, кто сам праведен и безгрешен. И никто не бросил...

А.Герцен

...Драгоценные камни сверкали и переливались. Они хранили в себе не только тайны своего происхождения, но и волнующие истории земной жизни. Кто только не брал в руки, не любовался, не тешил тщеславие, не выставлял на­показ как свидетельство могущества эти бесценные побря­кушки!

Татьяна Васильевна Юсупова справедливо гордилась своей коллекцией. Все собранное, найденное, купленное и перекупленное за огромные деньги могло соперничать с сокровищами королей.

Впрочем, многое из шкатулок княгини и в самом деле принадлежало ранее сильным мира сего. Здесь осели по­истине легендарные вещи, но все их превосходила жемчу­жина под названием «Перегрина». Ее пожалели оправить в золото — такого невиданного размера и идеальной фор­мы она была. Имена хозяев, владевших этой редкостью до Юсуповых, говорили сами за себя.

В древности, по легенде, «Перегрина» принадлежала царице Клеопатре и была парной той, из которой царица Египта приготовила самый дорогой напиток в мире, рас­творив жемчужину в уксусе. Потом «Перегрина» украси­ла сокровищницу испанского короля Филиппа II и, нако­нец, попала к Юсуповым. Муж Татьяны Васильевны так же, как и жена, любил диковинные камушки и предо­ставлял княгине неограниченный кредит для ее приобретений. Год от года сокровищница Юсуповых пополня­лась. Там, кроме всего прочего, находился знаменитый бриллиант «Полярная звезда», причудливой формы алмаз «Голова барана», огромный сапфир, камни из корон ев­ропейских монархов. Это была действительно удивитель­ная коллекция.

Оказалось, что страсть к «камушкам» единственное, что сближало супругов. А ведь поначалу брак фрейлины Екатерины II с одним из богатейших людей России обе­щал быть вполне удачным!

...Татьяна Васильевна была младшей из пяти сестер Энгельгардт, племянниц Потемкина. Красивые девушки пользовались незавидной репутацией добровольных налож­ниц всесильного дядюшки, получивших от него за любовь и ласки большое приданое. В обществе считали, что как раз младшая «мало уступала сестрам в красоте и много превосходила их в нравственных качествах».

Татьяна Васильевна Юсупова

Неизвестно, что заставило пригожую девицу в шест­надцать лет выйти за человека на двадцать пять лет стар­ше ее. Жених, генерал-поручик Михаил Сергеевич Потемкин, был дальняя родня всесильному «дядюшке», а к венцу невесту убирала сама императрица. Брак был недол­гий — Потемкин утонул, оставив жене двоих детей.

Вслед за ним умер Потемкин-дядюшка. В память не­когда обожаемого «Грица» Екатерина не обошла своими попечениями двадцатичетырехлетнюю вдову и сосватала ей князя Юсупова.

Воистину императрица действовала от сердца, ибо трудно было найти более блестящего жениха. Энциклопе­дически образованный человек, государственный ум, ди­пломат, друг-приятель европейских монархов, ученых и писателей, милейший, остроумный собеседник, галантный кавалер, радушный хозяин, первый щеголь, любитель ред­костей и книг — князь Николай Борисович действительно княжил в этом мире.

Это был истинный вельможа, чрезвычайно приветли­вый и простой в обращении со всеми, даже со слугами. Встречаясь с незнакомыми людьми на аллеях своей лет­ней резиденции Архангельское, куда разрешалось вхо­дить каждому, он издали снимал шляпу и вежливо рас­кланивался.