Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония

А как эти американцы приветствуют важных особ! Они не падают ниц, а лишь небрежно приподнимают шляпу, их лица не выражают никакого страха и трепета. Государственные деятели, принимая японцев в своих офисах, и не думали переодеваться в праздничное платье, и даже чаю не подавали. Шумный прием, который устроил мэр Сан-Франциско, напоминал не чинную церемонию серьезных государственных мужей, а заурядную пьянку в дрянной забегаловке города Эдо. А заседание конгресса, на котором членам миссии «посчастливилось» побывать позднее, было больше всего похоже на рыбный базар.

В Америке японцев страшно мучили звуки. Американцы не разговаривали, а кричали. Их подкованные железом лошади громко цокали по мостовым, в то время как в Японии мостовых не было, а копыта лошадей оборачивали в солому. А военные оркестры и артиллерийские салюты в честь встреч и прощаний! И ведь все эти стволы можно было использовать не только в церемониальных целях.

Расхлябанные манеры американцев угнетали, отсутствие должной церемониальности приводило в ужас. Даже на встрече с президентом Джеймсом Бьюкененом никаких особенно торжественных действ со стороны американцев не планировалось. Но Синми решил, что все должно быть обставлено так, как положено в его стране. Желая «распространить сияние империи» на Америку, японцы прибыли на аудиенцию в парадных шелковых одеждах. Их цвет различался в зависимости от должности. Цветом посла был фиолетовый. Процессию сопровождал почетный караул, играл военный оркестр, текст сёгунского послания несли в специальном лакированном сундучке. Глава посольства и его заместитель погрузились в кареты, остальные члены миссии шествовали пешком. К великому удивлению японской делегации, президент был одет точно так же, как и его подчиненные, у него даже сабли не было! Конечно, его немалый рост вызывал уважение, но одного этого японцам казалось недостаточно. Чаю снова не предложили. Белый дом украшали бюсты предыдущих президентов. Это вызывало самые неприятные ассоциации – ведь в Японии выставляли на всеобщее обозрение только головы казненных преступников. Японцы еще и еще раз убеждались, что находятся в стране варваров.

Фукудзава Юкити в Сан-Франциско. 1860 г.

Не имея дипломатического опыта, японцы тем не менее воспитывались в дипломатическом духе, поскольку их с детства учили, что нужно думать не только о себе, но и о собеседнике. А потому на прямой по-американски вопрос о том, какие женщины им больше по вкусу – японские или американские, приходилось дипломатично отвечать: конечно, американские – потому что у них белая кожа [25].

В Америке японцам многое не нравилось. Но технические достижения все равно поражали. В обсерватории они наблюдали ночное небо. Воспеваемая в японских стихах луна выглядела огромной. И, между прочим, совершенно непоэтичной – вместо привычного сияющего диска ты видел уродливые горы и впадины. Словно по гигантской лестнице ты поднялся на самое Небо! А днем по этому небу неспешно плыл украшенный флагами двух стран воздушный шар. Это было уже не конфуцианское Небо, а небо с совсем маленькой буквы, небо, которое можно было безнаказанно покорять. Скорость поезда казалась невероятной, но, находясь в салоне, ты ощущал себя словно дома. Не сговариваясь, сразу несколько членов миссии отметили в своих дневниках: здесь можно писать! [26]А это для японца – главный признак спокойствия и комфорта.

Члены миссии были обязаны тщательно зафиксировать виденное. Для того чтобы там, в Эдо, уяснили себе, с кем они имеют дело на международных переговорах. Для того чтобы позаимствовать то, что покажется полезным и нужным. Члены миссии закупили множество книг. Это были книги практического содержания, романов не приобретали.

Сопровождавшие японцев американцы также вели достаточно подробные записи, делали зарисовки. Однако это был интерес другого рода. Для тогдашних европейцев японцы представлялись любопытными с точки зрения «этнографии». Группа вооруженных двумя мечами «аборигенов» из далекой страны всегда собирала вокруг себя толпы зевак, американцы даже забирались на деревья и крыши домов, бросали оттуда цветы и пытались фотографировать. В Японии это посчитали бы за нарушение приличий – простолюдин при встрече с вельможей не имел права занимать более высокую точку пространства. Один из членов миссии отмечал, что, если бросить американцам клочок бумаги, они набросились бы на него подобно голодным собакам.

Американцы хотели общаться. Никто из них не мог себе представить, что его общество может быть кому-то не по нраву. Они и созданное ими государство были сделаны из одного и того же мыслительного вещества. Стоя под окнами гостиницы, они приветственно вскидывали руки, посылали воздушные поцелуи и клянчили японские монетки, но японцам выходить на улицу по своей воле было запрещено. В своей стране японцы всячески ограждали иностранцев от соприкосновения с «чернью». Согласно японскому этикету, на высокопоставленную особу смотреть вообще не полагалось. Поэтому при виде толпы, собравшейся поглазеть на японцев, у членов миссии временами возникало ощущение, что с ними обращаются неуважительно. Рукопожатия и автографы, раздаваемые абсолютно незнакомым людям, казались верхом абсурда, хотя члены миссии прекрасно понимали: все это является искренним проявлением дружеских чувств. Что эти люди понимали под дружбой – другой вопрос. В любом случае театральная зала набивалась людьми только потому, что на представлении присутствовали японцы [27]. Не на сцену, а именно на них были направлены зрительские окуляры.

Из всего японского этнографического антуража – одежды, обуви, мечей, причесок – американцы не собирались заимствовать ничего. А что уж там говорить про моральные и этические нормы. Это был праздный и высокомерный интерес.

Японская культура привыкла разделять: высоких и низких, мужчин и женщин, молодых и стариков. Культура, которая объединяет необъединимое, казалась им генератором хаоса. Будучи воспитаны в обществе, где принадлежность к тому или иному сословию закреплялась по наследству, самураи считали абсурдным, что президентом страны может стать любой простолюдин. Японским представлениям о социальном порядке соответствовало только бесправное положение негров.

Несмотря на хороший прием и доброжелательность простых американцев, членам миссии приходилось быть начеку. Из толпы можно было услышать оскорбления, сравнения с обезьянами и «черномазыми», одного японца попытались стащить с коня. Когда на улице с членом миссии заговорил какой-то пьяный прохожий, он по неосторожности нажал на спусковой крючок своего револьвера. Пуля пролетела мимо, но самурай подумал, что на его жизнь покушаются, выхватил меч, и только проворство спасло незадачливого американца от верной гибели.